Лиза еле дождалась того момента, когда женщины наконец ушли. Когда дверь квартиры захлопнулась за ними, она даже почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, не нужно было ни с кем разговаривать, кивать в ответ на дежурные утешения, даже говорить какие-то глупые, ненужные слова и благодарить за помощь. Лиза вовсе не хотела быть невежливой, но в тот момент ей необходимо было остаться наедине со своим горем, никого не видеть, ничего не слышать, просто уткнуться лицом в подушку и плакать, плакать без конца.
Но все когда-то кончается – кончились и слезы. На третий день Лиза поднялась на ноги, умыла зареванное, распухшее лицо холодной водой и отправилась на работу. Легче ей не стало, скорее наоборот – она чувствовала себя так, будто в душе ее образовалась огромная черная дыра.
И потекли пустые, тоскливые дни… Лиза надеялась, что боль когда-нибудь притупится, стоит лишь пережить первое, самое тяжелое время, но так и не смогла смириться с потерей. Всю жизнь мама была центром ее маленькой вселенной. А теперь мамы вдруг не стало – и Лиза совершенно растерялась. Она оказалась беспомощна перед самыми простыми вещами – не знала, как заполнять квитанции по квартплате, какие продукты купить в магазине, не умела толком почистить картошку или сварить гречневую кашу. Даже сосиски у нее почему-то все время разваривались, а яичница пригорала. Раньше всем этим занималась мама, она пыталась оберегать ее, как только могла, а теперь Лиза оказалась беспомощной, как трехлетний ребенок. По квартире гуляют сквозняки, обои отваливаются, хотя она и старается, как умеет, подклеивать их скотчем, одна ножка у стола совсем расшаталась и держится на честном слове… Вон, даже кран в ванной течет уже полгода!
Но еще хуже было другое. Каждый день, приходя домой с работы, она не знала, чем себя занять, а по ночам все время казалось, что по квартире раздается какое-то шуршание, шарканье тапочек, шум льющейся из крана воды… Пару раз она даже вскакивала с постели и кидалась на кухню в безумной надежде – а вдруг? Вдруг мама жива и все это – белый больничный коридор и солнце за окном, такое нелепое и несвоевременное, и тополиный пух, летающий повсюду, от которого першит в горле и хочется чихать, а из глаз текут слезы, и любимое лицо в гробу среди цветов – только приснилось ей?