И началось-то все с пустяка: Коровин посоветовал Тучкову взять паспорт, а то, дескать, может нагрянуть урядник, начнет допрашивать, может унизить достоинство камергера. Тучков достал паспорт, и Шаляпину захотелось посмотреть, что за паспорт у камергера, должен быть какой-нибудь особенный. Быстро перелистал взятый у Тучкова паспорт и захохотал, увидев поразившее его словцо. «Что же это такое? При-чи-сленный… какая гадость…» Павел Александрович выхватил у Шаляпина паспорт и спросил: «Где это?» Шаляпин показал, вовсе и не предполагая, что произойдет в последующем. «Да вот тут… Ну, «состоящий», «утвержденный», а то «причисленный» – ерунда. Какой-то мелкий чинуша». Шаляпин это сказал просто так, чтоб разыграть, посмеяться, поддеть камергера. Но Тучков взял ручку, нашел чернильницу и вычеркнул из паспорта словцо, показавшееся обидным и вызвавшим у Шаляпина смех. Взял и вычеркнул, сознавая свою силу, и власть ему простит такую вольность, потому что он камергер, дворянин, председатель и прочее и прочее А может ли Шаляпин это сделать со своим паспортом? Горький? И многие другие, которые не принадлежат к дворянскому сословию?
Эти вопросы обострились в сознании Шаляпина во время его пребывания в Нижнем Новгороде. «Врубель – аристократ», – говорил Мамонтов. Тучков взял да и вычеркнул из паспорта слово, показавшееся ему обидным. И в этих словах, и в этих поступках заметно было, что такие люди имеют какие-то особые права, происхождение их как бы отделяло от людей другого мира и образа жизни. А хорошо ли это? Человек уже от рождения выделен судьбой и предназначен быть на верхних ступенях человеческой лестницы…
«Тебя эксплуатируют, – не раз говорил Шаляпину Горький, – борись за свои права». И Шаляпин требовал увеличения гонорара, но Теляковский и все руководители гастрольных театров тут же повышали ему ставки, так что бороться ему не приходилось…
И все же… И все же… Нет, все, что сложилось в жизни России, порой казалось незаконным, несправедливым, нуждающимся в переустройстве. Часто Шаляпину вспоминался в эти дни Петр Великий, отменивший боярские, княжеские, дворянские привилегии, он ценил людей по уму и таланту… Меншиков стал князем, светлейшим вполне по заслугам перед Отечеством, многие другие тоже выдвинулись по заслугам. Но ведь Врубель и Тучков тоже талантливы, подсказывал внутренний голос, и Шаляпин начинал сомневаться в своей правоте. Да и Серов много хорошего рассказывал об императоре Николае Втором, чуть ли не ежедневно встречаясь с ним во время работы над его портретом. Но стоило Шаляпину заикнуться о сложных своих противоречиях, как Горький тут же подавлял его сомнения, выдвигая такие аргументы, против которых бывал бессилен возражать: они талантливы, потому что у них другие условия жизни: у них гувернеры, наемные учителя, которым платят, добывая средства жестокой эксплуатацией наемного труда рабочих и крестьян. Вот где таится основа успеха этих избранных жизнью людей…