Это происходило оттого, что грозные слуги не впускали всех без исключения.
Две молодые дочери старичка предлагали гостям, передергивая плечами: «Хотите чаю?»
Многие пили, а иные и отказывались. Этим предлагали идти в залу.
В зале молодые люди во фраках, выхоленные и женственные, мило врали.
Молодые девушки, красивые и некрасивые, подхватывали вранье и доводили его до абсурда.
Все были веселы. Никто ни о чем не заботился.
Казалось, Царство Небесное сошло на землю.
Сам аристократический, старичок, чистый и выбритый, со звездой на груди, брал то того, то другого под руки и уводил к себе в кабинет.
Это не был банальный кабинет, но комната, уставленная дорогими копиями с великих мастеров.
Всех одинаково сажал старичок против себя, всем говорил приятное.
Со всеми заводил умный разговор, и все разрешалось в этом разговоре просто и легко.
Дипломат соглашался с соображениями старичка; карьеристу показывал старичок портреты лиц, власть имеющих, с собственными подписями.
Ученому хвалил науку и однажды плакал у студента на груди, жалея современную молодежь.
Цинику показывал нецензурные парижские издания, предварительно затворив дверь.
Всех любил добрый старичок, стараясь сделать каждому приятное.
Вставала луна. Опять, как вчера, она вставала. Так же встанет и завтра.
А затем уж не миновать ей невольного ущемления.
У Поповского болели зубы.
Попирая мягкие ковры парадной лестницы, поднимался изящный демократ во фраке.
При входе в гостиную его чуть не сбили с ног два безусых фрачника; у одного в руках была гитара.
Они стремились в зал, откуда раздавались звуки музыки и где молодые, а также и старые люди наивничали под аккомпанемент рояли.
Сказали безусые фрачники «pardon» и пробежали, как сумасшедшие, мимо демократа.
При входе в гостиную демократ небрежно склонил свою надушенную голову, выражая всем свое изящное почтение.
Он больше слушал, чем говорил: этого от него требовало приличие.
Ведь он был критик, и к нему шло молчание.
В числе гостей был молодой человек с длинным носом и потными руками: это был модный музыкант.
Был тут и талантливый художник, изобразивший на большом полотне «чудо».
Был тут и знакомый философ, потому что он был талантлив.
Была и важная особа из консерваторов, имеющая отношение к делам печати.
Важная особа любезничала с блестящим демократом; она сделала приятный жест руками и, мило смеясь, заметила бархатным голосом: «Разность убеждений не мешает нам ценить друг друга».