Вот подпевала!
Я сердито зыркнула в его сторону, и он тотчас истаял. Правда, звон не прекратился.
– Будет тебе, Элеонора! – Тетя обошла стол и прижала меня к своему большому мягкому телу. – Отстань от бедного ребенка. Она сейчас сама все вспомнит. Правда, лапочка?
Ой-ой, нашли наивную! А то мы ни разу не развлекались игрой «плохой и хороший инквизитор».
Если бы не набитый рот, я захохотала бы в голос. А так, прикрывшись ладонью, просто издевательски захрюкала.
Тетушка, насупившись, вернулась обратно на свою табуретку.
– Вот как ты воспитала свою дочь, Эсме, – пробурчала она. – Никакого уважения к старшим.
Мама перегнулась через стол и погладила меня по голове:
– Хорошая у меня дочка. Посмотрите, какая славная выросла. Кто ж теперь догадается, что в детстве она была грозой мальчишек. Младшего Вуда, помнится, палкой так отдубасила – неделю в школу стеснялся ходить.
Я аж подпрыгнула на месте. Ложка возмущенно тренькнула в почти пустой тарелке.
– Он первый начал! Порвал Хэлен Найтингейл платье и… – Я осеклась, глядя на подозрительно воодушевленные лица.
Язык мой – та еще вражина.
И что самое страшное, я вспомнила-таки дядю Берни. Почтенного Бернарда Спэрроу. Кажется, двоюродная бабка Хэлен приходилась ему свояченицей, а его самого за свою сознательную жизнь я видела раз пять, не больше. Причем последний – в нежном двенадцатилетнем возрасте, еще до инициации.
– Вспомнила, солнышко?
Мой мрачный кивок осветил лица родственниц улыбками.
Адовы псы прореди нашу многочисленную родню, особенно ту, что готова «в скорбные времена оказать благотворительность бедным благородным женщинам, живущим без крепкой мужской поддержки»!
– Вы мне обещали, что прошлый раз будет последним.
Бабушка скрестила руки на груди:
– Сейчас не до твоих капризов, Эла. Тут совершенно особый случай.
Раз от раза у нас случаи все особеннее и особеннее.
– Так что там стряслось у старины Берни? – преувеличенно бодрым голосом поинтересовалась я. – Дела сердечные? Происки конкурентов? Или проблемы со здоровьем от прицельно наведенного сглаза?
– Создатель с тобой, лапушка, не напророчь! Бернард вполне благополучен. Да еще внука ждет. – Тетя развернулась к бабушке: – Не помнишь, Элеонора, Мисси когда разродиться должна? К Самхайну?[1]
– Я-то почему должна такую чепуху помнить! – передернула плечами Ба. – Ты у нас теперь по роженицам главный специалист в округе. Меня нынче зовут разве что ревматизм поглядеть, младенцев не доверяют.