Вот и сейчас, пока один Альберт,
демонстративно усевшись напротив Паломника, вылизывал себе под
хвостом, двое других пытались лапами вскрыть рюкзак инвалида с тем,
чтобы нассать на запасной комплект одежды, приобретенный в ходе
прошлого посещения Великого Устюга.
В свою очередь и Паломник не
рисковал переводить военные действия в острую фазу, ограничиваясь
партизанскими рейдами. Прекрасно понимая, что в противном случае на
сторону Альбертов грудью встанет Рыжая. И тогда придется выбирать
между наличием, либо отсутствием этой самой груди в полном его
распоряжении по ночам.
Так что тех же котов, после того как
они вскроют рюкзак, ожидает сюрприз в виде пакета содержащего
листья герани пропитанные валерианой. Как не странно, безобидное
для людей растение вызывает у котов жуткую диарею. А отказаться от
валерианы они по самой своей природе не могут. Во всяком случае те
особи, которые не были своевременно кастрированы. Все это Паломник
узнал из передачи своего любимого канала Дискавери и успел в
прошлый раз, посещая Великий Устюг, затариться должным образом в
аптеке, обратившись к пожилому, интеллигентного вида аптекарю, пока
доморощенная Бонни решала: стоит ли ей рассчитываться с этой
крашенной сучкой за товар, или проще убить продавщицу на месте,
нежели доказывать что ее рыжие волосы самые натуральные, а не
результат использования импортных красителей.
- Сюрприз! - порадовался Паломник,
после того, как третий Альберт подскочил как ужаленный и помчался к
своим соратникам, которые с яростным шипением делили герань
пропитанную валерианой. - Теперь они не скоро вспомнят о моей
одежде. Лишь бы Рыжая ничего не заподозрила.
Стороннему наблюдателю могло
показаться, что Паломник фигура совершенно вторична, находящаяся
под полным контролем у Рыжей. Причем речь не идет об умении нимфы.
Мало ли у настоящей женщины собственных способов и уловок,
позволяющих вить из мужчины веревки безо всяких Даров Улья. Вот
только такая точка зрения была полностью ошибочной. Дело в том, что
инвалид придерживался ряда принципов. Один из них базировался на
декларируемом забугорными демократиями его родного мира положении:
«Все, что не запрещено законом — разрешено». Нет, нечто подобное
упоминалось и в отечественной юриспруденции, но дальше упоминаний
дело обычно не заходило, поскольку превалировал другой принцип:
«Закон что дышло...».