– Это лучшие персики с Запада, которые я видел за последние годы. Обязательно попрошу, чтобы именно тебя направляли к нам в следующий раз, – сообщил он Андрею.
Экипаж валился с ног, надо было хоть две ночи отоспаться и привыкнуть к разнице во времени. Командир со штурманом пришли в гостиницу последними, их ждали, стол был накрыт. От усталости водка пилась, как вода, и быстро сморила. Они проснулись на следующий день к обеду по местному времени. Решили всем экипажем пойти посмотреть город. Отказался только борттехник, возраст которого приближался к сорока пяти , бессонные ночи и перелет уже сказывались. Николай Семенович сказал, что сходит на ужин и будет ждать их в гостинице.
В августе Хабаровск показался прекрасным местом. Необычный для города холмистый ландшафт сопровождал экипаж на протяжении всего пути. Набережная реки была полна молодежи. Гуляли по городу вместе, всем экипажем, ужинали в уютном кафе с пивом. К вечеру потянулись к гостинице, сказывалось напряжение последних перелетов. Всех тянуло домой, в родной полк к семьям, строили планы вернуться за одну неделю. Борттехника в гостинице не было. Андрей не очень расстроился, куда может деться взрослый мужик, наверное, встретил своего старого товарища. Легли спать в одной комнате на экипаж, в гостинице для перелетных экипажей. Андрею не спалось, прошло два, три часа ночи, борттехника не было. В голову лезли дурные мысли, что делать, где искать. Чувство ответственности за экипаж, за полк будоражили сознание. Николай Семенович открыл дверь комнаты, когда до подъема на вылет оставалось два часа. Он был абсолютно пьян. Андрея подмывало вскочить, наорать на своего подчиненного, но он понимал, что это бесполезно. Нужно было думать, как отложить вылет. Между тем Семенович с большим трудом снял рубашку и начал вытаскивать из брюк майку. Это движение у него никак не получалось. Первым захихикал радист, поняв, в чем дело. Андрей, сжав зубы от злости, старался не смотреть на борттехника. Когда начался дружный хохот всего экипажа, он невольно обернулся. Долгие старания Семеновича увенчались успехом, и его майка, выпущенная из штанов, упала ниже колен и превратилась в женскую ночную рубашку. Смех перешел в дикое ржание, у Андрея от смеха потекли слезы, бессонная ночь и злость куда-то растворились. Борттехник ревел, как медведь, пытаясь освободиться от женской рубашки, плотно севшей на его грузное тело. Снять через голову он даже не пытался. Плотная ткань сорочки, наконец, поддалась, лопнула прямо на груди. Ткань затрещала, разрываемая на мелкие длинные лоскуты, пока не разорвала рубашку на две половины. Все это сопровождалось пьяной руганью борттехника и нарастающим до визга хохотом экипажа. Андрей с трудом, пересиливая смех, как можно строже выдавил из себя: