– Моншэррр, я вас прррошу прррэйти в мой скррромный уголок на файв-о-клок, – продекламировал громче, несуразно растопырив руки.
Наступила полная тишина. Председатель повернулся и уставился на меня с нескрываемым любопытством.
– Пришел Фока. Хозяин сам его встречает и прямо у порога угощает.
Вот счи на вертеле, вот сэндвичи с блинами, из рррэдьки пудинг, фирменный калатч – закуска к легкому вину «Перватч», – значительно повысив голос, продолжил я в надежде, что это будет последней фразой.
Теперь-то дошло во что ввязался! Надежды не оправдались. Члены комиссии с явным вниманием впились взглядами, ожидая продолжения. У меня же выступил холодный пот – далее из прочитанного не помнил ни строчки. Почти не помнил.
Отчаянно жестикулируя и корча рожи, сбиваясь, понес я невесть что, думая только об одном: когда же, наконец, остановят? Из-за столов послышались смешки, они перешли в хохот, в какой-то визг с похрюкиванием…
– И все, что видишь здесь вокруг, ты должен с хреном съесть, мой друг! – вопил я со зверской гримасой, пожирая глазами членов комиссии.
Я готов был загрызть их… или провалиться сквозь землю. Это было ужасно! Самое ужасное, что я вставлял в экспромт куски из других басен.
– Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом здесь чистое мутить питье мое? – не к месту, в очередной раз не к месту, процитировал Крылова охрипшим уже голосом, что, конечно же, вызвало очередной взрыв хохота.
Но остановиться не получалось. Я как будто раздвоился: язык молол сам по себе, а мозг критически анализировал сказанное и лихорадочно искал выход из создавшегося положения.
За словами мысли явно не поспевали.
– А повара велю у стенки зарубить, чтоб там речей не тратить по-пустому, где нужно власть употребить! – не продекламировал, а скорее прорычал отсебятину, угрожая присутствующим кулаком.
Катастрофа! Время перестало течь.
Точку в этой вакханалии нужно было ставить самому. Пожалуй, это была первая правильная мысль. В голове мгновенно всплыло окончание пародии, и я, зачем-то подойдя к наиболее удаленному столу, гордо произнес:
– С тех пор я замечаю: не пьет Фока ни перватча, ни чаю!
Затем, как мне казалось, «по-театральному» низко поклонился, а когда выпрямился, глазам предстала кошмарная картина: члены комиссии дергались в конвульсиях, кто-то, распластавшись по столу, отчаянно колотил по нему руками, другой, мыча жутко мотал головой, а одна дама… да что там рассказывать. Председатель, раскачиваясь на стуле, с завидной силой махал руками и зычно выл: «У-у-у-у-у! У-у-у-у-у!»