Через какое—то время Валик пришел сам. Пока происходили все эти события, я не так обращала внимание на свою ломку.
В общем, папа открыл дверь, я маячила у него за спиной. Или, наоборот… но Валик посмотрел на отца и сказал:
– Я к вам.
Они закрылись на кухне.
Мной еще управляла надежда на то, что кто-то что-то придумает, и меня перестанет ломать.
Папа принес от брата две ампулы, как он сказал, с чистым наркотиком. Когда станет совсем уж плохо, мама мне уколет. Но что-то тут было не так, я чувствовала, и оттягивала момент, когда мне станет совсем плохо. Вот как на меня давил папа. Меня ломает, а я думаю, что мне еще не совсем плохо.
А в ампулах был просто аминазин. Для чего он? А для того, чтоб усмирить буйных. Но пока речь о другом. О том, что пришел Валик. «Заботился, беспокоился, и помог». Урод.
Хотя я ему никогда этого не сказала.
Он, наверное, шкуру свою спасал от гнева моего отца. Хотя на тот момент Валик еще лишь подозревал, что мой отец может.
Да, у папы были друзья даже в верхах милиции. Но что толку, если эти друзья, вернее друг, встретив как-то папу на троллейбусной остановке, просто спросил:
– Как там твоя дочь?
И все. А ведь знал и Валика, и о том, что я – его девушка. И только сказал:
– Если что – обращайся.
И на том спасибо.
Валик же на кухне объяснил папе, что никакой наркотик они мне не давали, а кололи просто чай.
Это мне понятно, что от чая я бы сдохла, но папа ведь мне ничего об их разговоре не сказал! А Валик еще и добавил, что и ломать-то меня не должно. Так, психологически. И после этого папа стал ко мне более жесток.
Еще против Валика ничего и забросить нельзя, ведь в наших кругах чаем мы называли просто слабый раствор ширки, но папа, наверно, понял все дословно. Но даже если и нет, мне со своей большой дозой не легче. К тому же я женщина, и Валику вообще не понять как мне плохо было. Женщины привязываются быстрее и сильнее.
Хотя… я, конечно же, могу поверить, что даже производя все действия на моих глазах, Валик мог давать мне раствор намного слабее, чем колол себе.
К папе пришла уверенность, что не так все ужасно и зависимость у меня чисто психологическая, в смысле желания уколоть себя иглой, и т. п. Через день, когда он мне расскажет об этом разговоре, я начну сходить с ума, потому, что и сама поверю в зависимость от чая. Конечно, ведь думать логически я тогда еще не могла.