– И еще один вопрос. Почему ты оставил Кубу, вернулся домой в Мичиган и там застрелился?
– Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос. Когда ты остаешься один, совсем один, не в пространстве, а в себе, у тебя остаются две дороги – одна к отчему дому и другая – к Богу. Сначала я вернулся домой, а уже потом и к нему, к Богу.
Он ушел, и я остался совсем один. По стеклу балкона зигзаги дождя, и где-то там, далеко в ночи, мокнет под дождем полуразрушенный отчий дом.
Просто лежать и ждать рассвета, блуждая в путанице мыслей, не хочу. Одеваюсь и выхожу. Легкие с удовольствием наполняются влажным, прохладным воздухом. Тихо. Лужи, покрытые мурашками моросящего дождя, блестят темным отливом, словно случайно разлитый, а затем застывший металл. Уже горят предутренние фонари, но это тот час, когда все нормальные люди спят, убаюканные предстоящей беспечной субботой. Ни скользящих по дорогам машин, ни бредущих на работу людей, только чуть слышно шуршит дождь, и в нем тоже нет силы, а только обреченная неизбежность, его обязали идти, и он идет, исполняя свой долг.
Надвигаю на уже влажную голову капюшон, двигаюсь по тротуару к пруду. Сначала медленно, но вскоре начинаю ускоряться, мне неуютно в свете тусклых фонарей, если уж взялся светить, то гори ярко, а не можешь, – лучше погасни совсем. За прудом лес, доски моста не издают ни звука, это летом они скрипят, сжатые, высушенные летним зноем, а сейчас расправились и молчат, молчат вместе пустынным немым миром. Покой. Тихий, никем не тревожимый покой, только дождь и я внутри него, и нам хорошо.
Лес уходит в гору, он теплее, чем мост над водой, я поднимаюсь вместе с ним и там, на самом верху расправляю плечи, поднимаю руки и взлетаю к покрывалу туч. Легко, чисто, свободно, внизу бескрайняя черная равнина. Не вижу, но чувствую, как по дороге навстречу мне шагает мой знакомый пес. Он давно живет в этом лесу, и он всегда один, один и зимой, и летом, обходит стороной бродячие стаи, он одинок, и потому мы с ним давние друзья. Думал, что не встречу его сегодня: сыро, мокро, он должен прятаться где-нибудь под непромокаемой елью, но он идет мне навстречу. Подхожу. Ни радостного лая, ни приветливого помахивания хвостом, просто встретились и все. Я и не знаю, умеет ли он лаять, не слышал никогда, он всегда молчит. Что там у него в душе?