− Это Селина Либерман, дочь
мистера Либермана, − заявила Искин.
− Но… − только и смог
проронить я.
− Она действительно похожа на
твою жену, Аксель. Хотя правильнее сказать, что Лина Рид похожа на
Селину Либерман.
Скай коснулась ожерелья
тонкими пальцами, поправив идеально лежащие на ключицах бусины −
простой человеческий жест, выдающий волнение, и я мог бы решить,
что этот разговор ей неудобен, не будь она долбанной
машиной.
− Поразительное и очень
странное сходство, − задумчиво обронила Кассандра. – Я помню твою
жену по фотографиям, Аксель. Ведь именно из-за ее гибели и твоего
диагноза, который внесли в систему, «Астор» обратил на тебя
внимание. Скай, как это возможно? Они родственницы?
− Нет, − сказала Искин. – У
мисс Либерман никогда не было детей, и она жила задолго до рождения
Лины. Генеалогическое древо Либерманов хорошо известно, родство с
Линой Рид исключено, что так же подтверждает генетический анализ.
Но у меня есть ответ на ваш вопрос.
Ее голос звучал ровно,
умиротворяюще. Ощущение, будто я в капсуле, а она распинается об
очередных неземных удовольствиях и незабываемых приключениях,
уготовленных в Иллюзионе. Да только мы в реальности, чертова сучка,
и у тебя нет здесь власти. Видимо по моему выражению лица Кассандра
поняла, что ляпну что-то грубое, и вмешалась, дав Искину
запрос:
− Будь так любезна, Скай,
ответь. Мы действительно хотим знать.
− После того как Селины не
стало, мистер Либерман позволил использовать ее матрицы в качестве
модели. Он хотел, чтобы ее образ никогда не забывали. Она очень
красива по человеческим меркам, ее черты и пропорции были признаны
идеальными Коллегией пластических хирургов. Мисс Селина довольно
популярная модель своего времени, женщины мечтали иметь такие же
глаза, губы, нос или грудь, как у Селины. Но минули десятилетия,
мода поменялась, теперь девушки выбирают другие типажи. Аксель,
твоя жена дважды прибегала к услугам пластических хирургов, и от
рождения выглядела совсем иначе. Ты знал об этом?
− Нет, − выдавил я.
− Хочешь увидеть, как она
выглядела до пластики?
Я не знал хочу ли этого.
Никогда не лез в прошлое Лины, потому что слишком много боли и
страданий в нем было спрятано, о чем Лина вспоминать не любила. Она
сирота, детдомовская, и я прекрасно понимал, что ее ждало на улицах
и каких трудов ей стоило выбраться из помойной ямы. Я знал, что имя
Лина Абрамс не настоящее, а теперь понял откуда оно появилось: Лина
– сеЛина. И если она до неузнаваемости перекроила свою внешность и
жила по поддельным документам, на то были причины. Хочу ли я знать
о ней правду сейчас? Нет. Это значило бы предать ее память, ведь я
обещал не пытаться раскопать былое.