– Располагайся как дома!
Сама, шмыгнув, тем временем, в ванную комнату, где к великому сожалению кавалера находился одновременно и туалет. Тогда, он, не долго думая, бойко заскочил в комнату и прикрыв за собой наспех дверь, с таким оглушительным залпом, выпустил всю накопившуюся в животе гадость, что на окнах от взрывной волны, прокатившейся эхом по тёмной комнате, закачались белые шторы. Семён, натужившись, ещё несколько раз повторил выхлоп, и, с облегчением выдохнув, умиротворённо подумал;
– Ну и вонизм! Не комната, а колхозная уборная!
После чего, дабы избавиться от зловония, снял с плеч серый пиджак, и энергично размахивая им в темноте, стал избавляться от последствий злосчастного горохового супа. За таким мероприятием и застала его Рита, неожиданно открывшая дверь в комнату.
– А ты чего без света здесь?
Просто спросила она, нажав на включатель у двери. То, что увидели молодые люди в следующее мгновение, ввело в шок их обоих. На кровати, выглядывая из-под пухового одеяла, расширенными от ужаса глазами, лежала мама Риты. Её бледное лицо говорило о том, что женщина только что пережила нечто, похожее на катастрофу. То же самое испытал и кавалер девушки, узнавший о присутствии в квартире постороннего человека.
– Мам, ты в город не поехала?
Наконец-то тихо поинтересовалась у женщины дочь. На что та, открыв рот, лишь хрипло выдавила из себя;
– Это что было?
Выйдя из оцепенения, Семён решил тут же ретироваться. И рванул из квартиры, с таким рвением, что опомнился только у института, где так благочестиво и мирно они недавно беседовали с Ритой. Первое время он, обдумывая произошедшее, тупо стоял на месте, не двигаясь, после чего, схватившись за живот, так дико заржал в темноту посёлка, что в окнах близлежащих домов зажегся свет, встревоженных не нормальным хохотом, жителей безмятежных многоэтажек.