Михаила растопляла трогательная застенчивость Антонины из-за новой роли замужней женщины, в которой она пыталась выступать достойно, но допускала промахи, отчего сокрушалась. Все это забавляло, и, оглядывая хозяйку своего дома, Крисницкий размышлял, как хороша она с оголенной шеей, с этими коричневыми завитками там, где заканчивается линия волос и белой, почти просвечивающейся кожей. Хотя, нельзя не признать, не будь она его женой, он едва ли вообще стал смотреть на нее.
Тоня скромно улыбнулась мужу и охотно подала руку, испытав легкое разочарование оттого, что он не обнял ее за талию. Но главным чувством в ее душе было тихое ликование, что не оказалась, подобно многим своим сверстницам, поставлена перед окаменевшей, необратимой необходимостью терпеть рядом «посланного богом». В общем-то, зря она маялась перед свадьбой. Она любила выдумывать разные нелепые истории, но удивилась бы, увидев, как они сбываются. Все это фарс и нервозность, распыляемая в себе за неимением иных забот! Ничего не изменилось, ей весело и приятно, ее окружают заботой, вывозят в свет… Перед Тоней вставали уже радужные перспективы будущего, наполненного пониманием и взаимностью. Правда, иногда покой ее дней нарушали воспоминания о Льве, но она старалась не обращать на них внимания, не превращая всю жизнь в одну сплошную любовную агонию.
В театре она слегка оторопела от обилия красок и шума. Муж беспрестанно, завидев кого-нибудь из знакомых, представлял ее, испытывая плохо скрываемую гордость. Знакомые же испытывали плохо скрываемое недоумение, каким образом разночинец (или вовсе купец?) Крисницкий умудрился сочетаться узами с девушкой старинного дворянского рода. Она, понятное дело, опутана этим скандалом, связанным с недостойным поведением ее матушки, да и дядюшка, чего греха таить, хорош, хоть и защищал честь семьи… Но ведь не бесприданница, и лицом вышла. Не понять им никогда этого Крисницкого! Умеет опутывать людей, с этим не поспоришь. Впрочем, никто и не собирался. Вечер был слишком хорош, чтобы не наслаждаться им, отдавшись в парализующую волю власть роскоши, сознания собственной значимости и хорошей музыки. Разве не за этим они пожаловали на этот праздник жизни?
Тоня не была тщеславна, но сейчас находилась в опьянении происходящим. В жизни появилось приятное разнообразие, только и всего. Поразительно, что предчувствие события всегда оказывалось ужаснее и сильнее, чем впечатления от реальности.