Ксана поджала губу и кивала в такт моему рассказу, хмурясь, словно обдумывала походящее решение. Первой тишину нарушила Мириам.
Морща лоб, совсем как взрослая, она сказала:
– Я возьму Дилариона и буду играть с ним в саду, а гвардейцам скажу, что ты пьешь чай с моей мамой.
Ксана встрепенулась и принялась укладывать печенье на длинное блюдо.
– Отнесешь господам гвардейцам, Мириам, – бормотала она. – И травяного отвара…
– Но… – пробормотала я.
– Отличное решение, принцесса, – сказала Ксана. – Если господа гвардейцы будут интересоваться вашим самочувствием, скажу, что дала вам немного успокоительного отвара и уложила отдохнуть. Вы не беспокойтесь, моего Сэма многие знают и уважают, еще кого-то они проверили бы, а нас точно не станут.
– Я, признаться, забыла, что вы жена Сэма, – пробормотала я.
– Немудрено, милая, – ответила Ксана и у нас обеих вырвался нервный смешок.
Мириам тем временем подхватила угощение для гвардейцев и удалилась с Диларионом на плече.
– Пойдемте, принцесса, – позвала меня Ксана. – План хороший, но мешкать не стоит. Чем раньше вы поговорите с Ане Ахебак, тем скорее вам станет легче.
– Мне уже никогда не станет легче, – пробормотала я. – Но это неважно.
– Эх, молоденькая вы совсем, принцесса, – сказала Ксана, по-матерински обнимая меня за плечи. – Девчонка еще… Что ж это за мир такой, где дети вместо того, чтобы жить да радоваться, хоронят мужей.
– Я не хоронила мужа, – вырвалось у меня. – Мне не дали даже этого.
Ксана нахмурилась и слегка тряхнула головой.
– Так ведь так лучше, милая. В нашем королевстве принято сжигать мертвых, а прах развеивать по ветру, если конечно, не какой-то знатный лорд или граф. От земли пришло – в землю ушло. Это только тело, принцесса, а не он сам.
– Спасибо, Ксана, – пробормотала я и подумала, что Нинель не смогла бы подобрать слова утешения лучше.
Я быстро сменила двусторонний черный плащ на плащ Ксаны: черный, подбитый алым и надела маску, которая облепила лицо, как вторая кожа.
Миновав несколько улиц, я позвонила в колокол у входа в обвитое плющом и лозой здание и, когда дверь распахнулась, скользнула внутрь.
Красная Жрица расположилась на тахте. Она не изменила своему цвету, лишь сменила ярко-алый на темно-бордовый, сняла позвякивающие при каждом движении браслеты, ограничившись лишь парой из черного дерева, блестящих при свете черных и багровых свечей.