– Вы есть хотеть… Я есть иметь… Понять, хотеть, знать… – всё более и более запутываясь в своих собственных недоумениях, бормотал несуразицу черномазый толстяк; грузное тело его, при этом, пассивно обмякло, спина завалилась на стоящий сзади “Mersedance-Dance”. Тут, облокотившаяся на скользкое железо и стекло автомобиля, плотская чёрная масса зарубежного гостя поползла наземь.
– Ключи! Ищи в его карманах ключи от тачки! – в резвом ажиотаже, завизжала приказания для Max’a Дама, стоило лишь телу чёрного гражданина соприкоснуться с асфальтом.
– Умываю руки! – демонстрируя открытые ладони, попятился прочь перепуганный Max, но развернувшись вполоборота, чтобы разглядеть путь к бегству, остановился в своём постыдном намерении, остановился, поскольку увидал выходящих из парадного “Аэробуса”, потрёпанных битвой с Дамой в Розовых Очках, сотрудников Госнаркодоноса.
– От судьбы не убежать! – риторически вздохнув, повторила говоримое ею прежде Велга, и, вопросительно приподняв плечи, кивнула на распростёртое чёрное тело.
– Окей, Окей… Я, кажется, начинаю что-то понимать! – с оглушённой безысходностью забормотал Max, и с рабским повиновением склонил спину над распростёртым телом очередной жертвы Дамы в Розовых Очках. Сама виновница лютого торжества тоже присела на корточки, прячась за припаркованными седанами.
Снующие мимо всего этого действа прохожие, были уже не столь безучастны, и скапливались в лицах особо любопытных экземпляров возле нашей преступной парочки.
Искомые ключи были найдены, и вот уже наши герои ползком залезали в едва приоткрытую белую дверь “Mersedance-Dance”, в прохладный, освещённый матовой синевой автомобильных окон, скрипучий, белый, кожаный салон.
В полуприсядь друзья наши примостились в глубоких, стильных креслах и немедленно принялись разбираться с ожидающими включения приборами на панельной доске. Дама в Розовых Очках яростно нажимала на всё подряд, от чего салон автомобиля ожил изобилием мигающих лампочек, пикающих, мычащих, шипящих и гудящих вразнобой сигналов от множества приборов и устройств. Голубые стёкла, словно пьяные, заползали вверх-вниз, а в унисон их хаотичному движению, наконец, заиграла и сама госпожа Музыка, – всё тот же хард 70-х, всё тот же, порочный, вечерний “Supermax”. Настроение тёмного и жаркого, планового садо-мазо лаконично вползло в “Mersedance-Dance”, из покинутого при чрезвычайных обстоятельствах sex-шопа.