– Разбирается, собака, где пустой корабль, а где с экипажем, – заметил Виктор.
Луис подошел к окну, поглядел в зеленоватое закатное небо.
– Почтовика ждет.
Ларкин снова посмотрел на Кэтта.
– У нас есть корабль, – сказал он. – И есть пилот. Так что даже если Кэттан отказывается… Ты отказываешься?
Кэтт вскинул голову, и его мягкие, бархатные глаза неожиданно стали враждебными.
– Да, отказываюсь. Я выслушал твои доводы и считаю, что это вздор.
Виктор поерзал на стуле. В животе зародился неприятный холодок. Профессиональных пилотов на Изольде нет, и единственный человек, способный хотя бы вывести звездолет на орбиту – он сам, Виктор Делано, двадцати четырех лет, научившийся пилотированию на Франческе, когда они с Наташей одно время баловались на тренажерах. Но… Но он же не сможет этого сделать.
– Ладно. Ты справишься и один, – повернулся к нему Ларкин. – Взлетишь, пристроишься к «Десперадо» и будешь перед ним выделываться, пока он не клюнет. Хотим мы того или нет, надо освободить путь почтовику, нотабене. Разбойник сожрет одного и уберется… – Ларкин замолчал, перехватив тревожный взгляд, который бросил Виктор на Кэтта.
Тот поднялся, пересек комнату и встал рядом с другом – изящный, тонколицый, с большими кофейного цвета глазами, похожий на актера, надевшего полицейский мундир во время съемок. На Франческе он работал экспертом в криминалистической лаборатории.
Кэтт с Виктором составляли колоритную пару. Виктор Делано был отчаянно, сумасшедше красив, но Ларкин мог бы поклясться, что красота эта ему не в радость: он стесняется своего лица. Не нравятся Виктору ни ярко-синие глаза, ни черные брови, ни пепельные кудри; единственный неоспоримый плюс – не приходится каждый день бриться. То есть вообще не приходится, что при извечной мужской лени немало значит.
Не повезло парню: когда он, обгорелый, полумертвый, лежал в клинике, никто и не спросил, какое лицо он бы себе выбрал, и врач делал пластические операции по собственному разумению. Во всяком случае, так объяснил сам Виктор, когда Ларкин задал ему прямой вопрос.
Кэтт прислонился к стене.
– Ты думаешь менять одного на одного – допустим, – заговорил он, словно через силу. – Но, Эд, здесь другая арифметика.
– Это какая же?
Кэтт не отвечал, глядя на шефа исподлобья.
– Ну, говори, нотабене. Я готов тебя выслушать, время еще есть.