Но даже нашей мелочью заниматься
спокойно не давали. Все началось с того, что в ДК сменился
директор. На месте добродушного и сговорчивого алкоголика появился
проштрафившийся комсомольский вожак, вылетевший из системы за
какую-то провинность — неприятный, какой-то липкий парень лет
тридцати. Звали его Андрей Иванович.
— Ничего себе... — констатировал он,
познакомившись с нашим хозяйством. — А в кассу вы, ребята, сколько
платите?
— Пятьдесят рублей, — сказал я твердо
и посмотрел в глаза новому директору.
— Пятьдесят в кассу и... все? —
потрясенно спросил он.
— И все, — подтвердил я. — Все как
договаривались.
— Устно договаривались? — спросил
он.
— Устно, — сказал я. И уточнил: —
По-джентльменски, Андрей Иванович.
Андрей Иванович скептически
хмыкнул.
Через пару дней к нам в клуб заглянул
совершенно трезвый Кузьмич и поведал, что возглавляемый им клуб
кинолюбителей прекращает свое существование. Потому что. Кузьмич
был грустен и тих.
— Этот новый хрен приказал? — спросил
Валерка.
Витя в это время в салоне
отсутствовал, он вообще редко появлялся, он был весь в хлопотах,
связанных с переездом.
— Этот, — мрачно сказал Кузьмич.
— Все понятно, — сказал я.
Дело было плохо. Другое место,
конечно, тоже можно было найти и без особых проблем, но...
Во-первых, народ уже привык и шел к нам по старой памяти, игнорируя
конкурентов, а на новом месте пришлось бы по новой набивать
клиентов. А во-вторых... за этот видеосалон мы уже бились с
превосходящими силами противника и даже проливали кровь. За него
порезали Федю Комара, отлупили Витю, да и мне слегка досталось. И
что же, спасовать перед каким-то типком, много о себе возомнившим?
Показать слабость? Это было совершенно неприемлемо.
А еще через несколько дней к нам
зашел Васильич, бывший на тот момент завхозом.
— Все, ребятки, — сказал он. —
Поступила команда вашу филармонию сворачивать. До конца месяца
работаете, а там... — Васильич развел руками.
— Ладно, Васильич, — сказал я. —
Ещене вечер. До конца месяца может много чего случиться.
— Вы имейте в виду, — понизив голос
сказал Васильич, — он хочет вас убрать, чтобы своих запустить.
Чтобы кино и музыка так и остались, только без вас. Ферштеен?
— Спасибо за информацию, Васильич, —
сказал я. — Ладно, будем думать.
Попытка переговорить с новым
директором еще раз ничего не дала.