Вода всегда успокаивала и усмиряла гнев, но с этим местом
связаны дурные воспоминания. Паршиво от мысли, что именно здесь я
повел людей на смерть. Слишком дорого стоила та ошибка.
Но досталось и мне — грудь расчертили шрамы от молний. Я
недооценил госпожу Мирай, из-за нее мы не смогли взять больше
земли, из-за нее мне пришлось повернуть назад. Я отступил впервые
за несколько лет.
Мало кто мог скрывать присутствие так же виртуозно, как магичка
из Шиссая. При ее-то объемах источника! Это умение можно развить
только годами упорных тренировок.
Да, она была именно упорной. Я знал такой тип людей, они
добиваются своего или умирают. Их невозможно согнуть, только
сломать. При этом в ней было куда больше женского, чем казалось
поначалу.
«...мужчина должен завязать на дереве ленту своей любимой
девушки. То должен был быть жест вечной любви, а не вечной
ненависти».
Когда она бросала мне в лицо эту фразу, взгляд ее был пламенным,
гневным, живым. Таким, будто она после стольких лет грязи и крови
еще верит в любовь.
Я невесело усмехнулся и сунул руки в карманы.
Точно! У нее же есть привязанность — тот парень, внук господина
Сандо. То обнимет ее прямо на людях, то за руку возьмет. А спать в
одной палатке с мужчинами — у нас такого никогда не было, так не
принято. Но госпоже Мирай законы не писаны.
Ее эмоции настолько заразительны, что рядом с ней вода, моя
стихия, превращается в кипяток. Молния яро ненавидит нас всех, но
забывает, что шиссаи первыми пришли на нашу землю с оружием. По их
вине погибли мои родители и младшие братья — совсем еще дети.
Теперь мы вернули то, что когда-то и так принадлежало Сеттории.
Так что пусть радуется, что ее родственники живут и дышат. И что
род Таари не стерли с лица земли.
И все-таки… как она выжила? Какими тайными знаниями владеет?
О, я это выясню. Непознанное всегда манило меня, было моей
страстью.
Сообщив караульному, что все тихо, я хотел отправиться спать.
Внезапно в одной из палаток началось движение.
Кто бы сомневался! Молния выбралась наружу и сонно потянулась.
Отшатнулась и чуть не упала, когда заметила меня.
— Вы всегда оказываетесь рядом, — произнесла негромко. — Как мое
проклятие.
— Я ведь обещал, что не спущу с вас глаз, — ответил и сделал
знак отойти, чтобы не мешать остальным.
Она приближалась, не отводя подозрительного взгляда. Я
всмотрелся в ее глаза — миндалевидные, зеленые, как малахит. С
приподнятыми внешними уголками, как у кошки. Эти глаза я запомнил
хорошо, они глядели на меня из-под маски с болью и обреченностью,
когда я нанес свой удар.