Даже подумал, что она решила сбежать. И собирался проучить,
наказать, чтобы впредь не позволяла себе таких выходок. Мне нужен
был повод, но…
Госпожа Мирай нашла ту девочку и собиралась защищать ее ценой
собственной жизни. А обо мне была не самого лестного мнения, раз
полагала, что я пришел убить невинное дитя.
Проклятая шиссайка. Почему меня это так задело? Разве я хуже
демона?
Детей, кстати, я никогда не трогал. В отличие от ее родни.
Я замедлил дыхание и прикрыл глаза, чтобы унять волну злости.
Призраки войны, взаимная ненависть и ярость еще слишком сильны.
Сколько лет должно пройти? Позволят ли нам все забыть?
С каждым шагом мы приближались к Сеттории. Шиссай всегда казался
мне мрачным и неприветливым краем: бурлящие реки, острые камни,
туман. Но сегодня вышло солнце. Первое весеннее солнце, которое я
увидел под этим небом.
Мой отряд повеселел, усталые лица разгладились. Каждый
предвкушал встречу с родными.
Я перекинулся взглядами с Лу, и тот кивнул. Этот парень обладал
редким родовым даром — мог считывать воспоминания, заглянув в
зрачок своей жертве. Но он был слишком молод и неопытен, поэтому
получалось только с обычными людьми. А врожденная защита магов не
позволяла проникнуть в их память.
Ничего, все юнцы взрослеют и набираются опыта.
Лу обошел Дворец Молний, как тень, заглядывая в глаза слугам,
нянькам, поварам. Собирал все что мог, и среди этих крупиц я нашел
сведения о Мирай О-Таари.
К примеру, никто никогда не видел ее мать, а ее отец явился из
дальнего странствия с маленькой дочерью на руках. Говорили, та
женщина была простой наложницей с одного из морских островов.
Молния тренировалась с раннего детства, и слуги замка чаще
видели ее на тренировочном поле, чем в детской. Она водила близкую
дружбу с внуком Главы — Рэйдо. А в тринадцать ее отправили на один
из фронтов. Шиссай тогда воевал и с нами, и с огневиками.
Она редко появлялась во Дворце Молний, о ней было известно до
смешного мало. Но я чувствовал, что в ее прошлом есть тайна. Тайна,
которую и она, и ее род тщательно скрывают.
Я обернулся и сразу напоролся взглядом на госпожу Мирай. Она о
чем-то беседовала с Маем Бунье и сейчас мало напоминала себя
обычную. На губах играла легкая улыбка, на щеках — румянец, глаза
опущены. И это было слишком странно и даже слишком… по-женски.