Нравилось мне это или нет, но у нас появился новый дом – большой, гораздо больше, чем нужно семье из трех человек. Я старалась во всем видеть хорошее. Но единственным достоинством дома были его грандиозные размеры. Я была уверена, что такое пространство папе захламить не удастся.
Мы переехали через пару недель. За дом мы заплатили наличными – страховая компания уже выплатила нам компенсацию. В первый же вечер я распаковала новую швабру и тряпки, которые родители купили накануне, и, верная своему обещанию, начала убираться. Это было очень просто – ведь мебели у нас еще не было. Я мыла и терла нашу новую кухню, а родители перевозили кое-какие вещи, которые мы забрали от бабушки, и все то, что скопилось в нашем гостиничном номере.
– Папа, мы же не будем устраивать беспорядок в этом доме, правда?
– Я постараюсь, малыш.
Папа не любил давать обещаний, которые не мог выполнить.
9
Я твердо верила, что после пожара смогу переписать всю свою жизнь. Вскоре после переезда я пошла в третий класс, и все в моей жизни стало новым. У меня появилась новая одежда, новая обувь, новые куклы, новый портфель и новый дом, куда можно было приглашать друзей. Осталось лишь завести новых друзей.
Моя жизнь началась сначала – я всегда об этом мечтала. Но я осталась прежней. Я по-прежнему стеснялась сверстников и старалась с ними не общаться. А в обществе людей старше тридцати я расцветала и всеми силами старалась произвести на них впечатление. Когда начались занятия в школе, меня стали дразнить за застенчивость, за то, что я – новичок, словом, за все подряд. Чувство неловкости было для меня привычным, но меня никогда раньше за это не дразнили. Домой я приходила в слезах. Родители учили меня защищаться. Папа показывал, как отражать удары, но при этом твердил, чтобы я никогда не бросалась в драку первой – можно было только отвечать.
– Тебе нужно поставить одного хулигана на место, и все остальные от тебя отстанут, – говорила мама.
Но быть ребенком оказалось гораздо тяжелее, чем она думала. Когда я пыталась постоять за себя, меня начинали дразнить еще сильнее, поэтому я предпочитала отмалчиваться.
Больше всего я боялась уроков физкультуры. Я никогда не была особо спортивной, но это псевдосвободное время я просто ненавидела. Во время других уроков всем приходилось молчать, поэтому меня никто не дразнил. Но в спортивном зале можно было разговаривать, и все смеялись надо мной. Когда учитель выстраивал нас у стенки и приказывал бегать по залу и ловить брошенный им мяч, я молилась, чтобы мне удалось его поймать.