. Увиденный кошмар решил участь пленных красноармейцев – всех их расстреляли.
Акты садизма по отношению к пленным офицерам не являлись редкостью, но этот случай запомнился добровольцам особенно изуверским. Возможно, он врезался в их сердца потому, что случился одним из первых, на заре вооружённой борьбы. Потом пролились реки крови, океаны слёз, многими людьми овладело помрачение, одурь братоубийственной бойни, и большинство её кровавых эпизодов их память уже не сохраняла… «Большевики с самого начала определили характер Гражданской войны. Истребление… – высказывался А. И. Деникин. – Выбора в средствах противодействия при такой системе ведения войны не было. В той обстановке, в которой действовала Добровольческая армия, находившаяся почти всегда в тактическом окружении – без своей территории, без тыла, без баз, представлялись только два выхода: отпускать на волю захваченных большевиков или “не брать пленных”… Когда во время боёв у Ростова от поезда оторвалось несколько вагонов с ранеными добровольцами и сёстрами милосердия и покатилось под откос в сторону большевистской позиции, многие из них, в припадке безумного отчаяния, кончали самоубийством. Они знали, что ждёт их. Корнилов же приказывал ставить караулы к захваченным большевистским лазаретам. Милосердие к раненым – вот всё, что мог внушить он в ту грозную пору»[28].
Днём 21 января (3 февраля) добровольческий отряд подполковника Плохинского сдал станцию Гуково Донской офицерской дружине, сформированной генералом Назаровым, в которой на самом деле из 200 человек личного состава, офицеров насчитывалось не более 20, а остальные – старики-казаки и молодёжь. Вечером того же дня, взяв с собой убитых и раненых и погрузив в эшелон богатую добычу, добровольцы отправились на станцию Зверево.
В пути неопытные офицеры-машинисты сожгли котёл паровоза, поэтому 1-й офицерский батальон смог покинуть станцию Зверево лишь на следующий день, 22 января (4 февраля). Спас положение бывший инженер-путеец поручик Лысенко. В недрах зверевского депо, в деревянном сарае, он обнаружил старинный паровоз на четырёх маленьких колёсах и конусовидной трубой. Этот архаичный экземпляр топился дровами. В старину в России его называли «Танькой». Офицеры любовно окрестили свою необычную находку «Танюшей». Она-то и дотащила эшелон до станции Сулин, где для дальнейшего пути нашёлся современный исправный паровоз.