Об этом вскользь упомянул Светлан в последнем письме, пытаясь
убедить дочь не бояться страшных слухов и набраться терпения. Пока просить о её
помиловании у Великого князя просто опасно. А вот через год или два, когда его
гнев утихомирится... Короче, он сделает все возможное для доченьки, но попозже.
Пока же он отправляет ей с надежным человеком золиры, чтобы она, то есть я,
купила себе всё необходимое. И изумлек,
который в руках опытного лекаря, не раз спасет мне жизнь.
Изумлек – это черный камень с синими прожилками?
Подавила порыв отдать его Ведомиру, чтобы избавиться от чувства
долга. Не стоит торопиться.
Ещё раз пробежалась глазами по строчкам писем, чтобы убедиться в
догадке: судьба Михея не волновала ни Любораду, ни её отца. О нем практически
нигде не упоминалось, а если и говорилось, то вскользь и так, словно для них
это был совершенно посторонний человек.
Покачала головой, сворачивая свитки обратно в тугие свертки. Положив их в шкатулку, я
зевнула. Погрузившись в чтение, пропустила момент, когда мы двинулись в
дальнейший путь. И сейчас мерное покачивание утягивало меня в сон. И в этот раз я не стала противиться. Даже
пару глотков сделала из фляжки с
отваром.
Проснулась рывком от громкого лошадиного ржания. И поняла, что
выспалась, причем сон мне пошел явно на пользу. По крайней мере, с тяжелой
крышкой сундука я уже легко справилась. Достала изумлек из мешочка,
покрутила-повертела его в руках и снова убрала. Вытащила из другой
шкатулки гребень и, отодвинув полог,
устроилась на краю повозки, разбирая волосы пальцами. Надеюсь, я не нарушаю
этим правила местного этикета.
На улице значительно потеплело. А ещё стоял непривычный для меня
шум: ржание и топот лошадей, скрип телег, людские голоса. С моего места обзор
был не особо большим. Видела лошадь и возницу следующей повозки. Да лес по
обеим сторонам дороги. Иногда мимо повозки проходили люди или проносились
всадники: все те же суровые мужчины в кольчугах. Изредка лес отходил в сторону.
На небольшом холме я, наконец, осознала масштаб похода. И это явно был не
обычный конвой преступников, а скорее
переселение народа. Груженных телег и повозок, которые шли позади, было не меньше двадцати, а людей так вообще
под сотню наберется, наверное. И это я не считала дружинников, которые постоянно перемещались.
Осторожно выглянула, чтобы посмотреть, кто до нас в караване идет. Ещё
несколько повозок и более крупный отряд вояк.