Он гладил ее поясницу, прижимал к себе, а затем запустил пальцы под спущенную ткань, невероятно бережно проводя по лобку и ниже, к пульсирующей горошинке.
Лекса уже не таяла, она стонала в рот Деймоса и сходила с ума от того, как чувствительные соски терлись о ткань платья. Оно так мешало сейчас, но она не могла пошевелиться, потому что уже не ощущала толком тела — только пульсирующую общую жажду необъятного желания.
Пальцы Фобоса надавили на горошинку сильнее, почти зажали ее, а его клыки впились в основание шеи. И Лекса громко вскрикнула от удовольствия, отрываясь от губ Деймоса.
И почти сразу ощутила жуткий хруст, а затем пустоту позади.
Она схватилась за плечи Деймоса и открыла глаза. Такого страшного взгляда она еще не видела у него никогда в жизни. Медленно повернувшись назад, она поняла, что произошло — Деймос безжалостно ударил кулаком в лицо собственного брата, который теперь глотал кровь.
Его кровь запачкала ее белоснежное платье.
Его кровь осталась на ее коже.
Его кровь очертила несмываемую границу между ними тремя. Деймос не наврал, он никогда не примет триаду.
И Лекса горько заплакала, съехав на колени. Платье было теперь не жалко. Она рвала от него куски и прижимала к разбитому лицу Фобоса.
— Что смотришь, Дей?! Беги за помощью! Он же истекает кровью! Из-за тебя! — рычала она на старшего брата и не могла остановиться. Ей хотелось сделать ему больно, обвинить во всех бедах, потому что он зверь, который будет драться за свою добычу до последнего вздоха.
А она хотела семью! Счастливую триаду!
Фобос перехватил ее запястье и улыбнулся.
— Не плачь, солнышко. Не убил же.
Лекса посмотрела вслед убегающему Деймосу заплаканными глазами и обиженно проговорила:
— Не прощу.
К ним прибежали всей толпой. Филомена с мамой сразу же кинулись к лежащему Фобосу и принялись его осматривать. Арчибальд о чем-то тихо говорил с отчимом, а Деймос... стоял с побелевшим от ужаса лицом и сжатыми кулаками.
— Как это произошло? — спросила мама и повернулась к Дею.
— Я ударил брата в лицо.
— Это мы уже поняли. Жить будет, но надо в больницу. Милый... — обратилась Филомена к мужу, и тот поднял ладонь, давая сигнал, что все организовал.
— Почему ты его ударил? — перефразировала мама и принялась сверлить взглядом уже Лексу.
— Я приревновал, — ответил четко, по-солдатски, Дей и опустил голову. Лекса сжала губы в тонкую линию и проглотила слезы. Ей хотелось утешить его. Утешить! После того, как он яростно ударил брата. Ее просто разрывало на части: хотелось обнять Дея, но, глядя на Фобоса, одновременно с этим чесались собственные кулаки.