Я когда-то в своих литературных потугах пыталась применить подобный прием. В совершенно вроде бы обычном мире меняла местами одну-две вещи. Как то: если бы руки у нас в обычном состоянии были направлены не вниз, а вверх. Все бы вещи располагались на том уровне, на котором было удобнее действовать поднятыми руками. Или, к примеру, если бы вместо зубов у людей были ногти и наоборот. Гадость, конечно. Лучше просто бегать в метро.
Вообще, раньше на «Тургеневской» я не пользовалась этим переходом, а поднималась и спускалась на длинном эскалаторе. Но с таким способом у меня связан один пунктик. Каждый раз на протяжении всей жизни, если я пользуюсь этим эскалатором, я думаю о том, что поступаю неправильно, что так делать нельзя, а надо идти по переходу. И все время таится где-то мыслишка, что кто-нибудь сейчас мне скажет: «А почему вы тут переходите? Тут выход, а не переход!»
А вот и моя станция, но до работы еще далеко. Сначала дойти до маршрутки, дождаться ее, затем на ней ехать и ехать, а потом еще идти дворами. И тогда ты окажешься в маленькой конторке, арендованной в жилом доме на первом этаже. И к тому же она один в один как родительская трешка, только расположена зеркально, и вход у нее не из общего коридора, а с улицы. А мое рабочее место располагается как раз в «моей» комнате, и стол с креслом стоят именно там, где и домашний рабочий уголок. На месте родительской спальни тут находится склад, а вместо гостиной – демонстрационный зал и рабочие места менеджеров. Первые дни на работе я постоянно одергивала себя, чтобы не обозвать кабинет директора кухней, которой он на самом деле изначально был.
За много лет наш крошечный неизменяемый коллектив превратился практически в семью. Но как же они мне надоели… С такими привычными мыслями я побрела к маршрутке.
* * *
На работе, забившись в свой уголок, я быстро переделала утренние дела и в ожидании какой-либо еще работы стала просматривать новости в интернете. За перегородкой, разделяющей наши столы, бубнил занудный голос переводчицы. Наши столы стояли вплотную друг к другу, мы сидели лицом к лицу, и, наверное, это было бы невыносимо, если бы между столами не возвышалась перегородка, которая одновременно служила мне дополнительной полочкой. Переводчица, как всегда, что-то в очередной раз рассказывала, я ее по привычке не слушала. Приятная женщина за пятьдесят, только больно уж разговорчивая. Когда я только пришла на эту работу, я еще не умела так отключаться и ее разговоры мне очень мешали. Я слушала, поддакивала, задавала из вежливости уточняющие вопросы. А потом научилась абстрагироваться, и монотонное «бу-бу-бу» низкого тембра было хорошим фоном для работы, для чтения или просто для мыслей. Небольшая проблема возникала только, если ей вдруг требовалось мое мнение по поводу услышанного, а я понятия не имела, о чем она сейчас рассказывала. Однажды возник казус, когда среди утреннего повествования она упомянула о смерти моего знаменитого однофамильца, а тем же вечером я прочла об этом в новостях и рассказала ей. Она поняла, что я ее вообще не слушала, и очень обиделась. Потом мы с первым менеджером в другой комнате давились от смеха, когда я ему это передавала.