– Иисус… Когда-нибудь вскроется прошлое, люди узнают, как там все было на самом деле, в Иудее под римским владычеством. Я верю в то, что Уэллс назвал машиной времени. А что? Все состоит из материи. Как она развивалась, – зафиксировано в материи, надо только уметь прочитать, просмотреть, как киноленту. Ничто никуда не девается. Как было на самом деле? Был Иисус человеком или сыном Бога? Если сыном Бога, то какого? В древности правители называли себя Богами – правитель кхмеров, император римлян, китайские правители – сплошь Боги. Сыном, какого Бога называли Иисуса? В Иудее у Бога нет имени, каждый называет его по-своему, как ему нравится. И любое обращение правильно будет, так люди считают. Называли Авва, Адонай, Элори, Эли, а еще Элохим…
Дэвид внезапно умолк. Порыв ветра, как показалось, смел куда-то солнечные лучи, и вмиг потемнело. Перед Розгиром стоял высокий и крепкий парень с ухоженной прической, с усами и легкой бородкой. В распахнутом пальто, под которым – очень дорогой костюм. На пальцах у него блестели перстни баснословной цены. Он вежливо спросил по-английски:
– Извините, вы говорите про Иисуса, приемного сына Иосифа?
Его баритон великолепно гармонировал с его внешностью и Дэвид понял, что перед ним неизвестный, но, возможно, способный, и при этом не бедный, актер. Видимо, парнишка узнал его и хочет познакомиться ради карьерного роста. Продюсер вообще-то не любил, когда к нему нагло приставали и предлагали себя. Хотелось сразу послать подальше этого человека, сказав: «Передайте портфолио ассистенту». Но профессиональные навыки или что-то еще остановили этот порыв. Дэвид сотворил на лице голливудскую улыбку:
– Сына Иосифа? Где-то беседуют и про каких-то других Иисусов?
– Конечно, нет. Можно присесть?
Крепыш дождался кивка Дэвида, который теперь предположил, что парень не актер, а сектант и сейчас предложит поговорить о Библии. Иван не понял ни слова из услышанных фраз, ибо языками не владел. Все в незнакомце выдавало его за богатого иностранца, только в наше время, разве поймешь, кто богаче – наши от скважин нефтяных, свой язык забывающие в Англиях всяких, или гости заморские.
Парень плюхнулся на скамейку рядом с Дэвидом. Доски прогнулись под его тяжестью, проскрипели, но выстояли.
– Прекрасная погода, господа, – улыбался юноша. – Хочется жить и работать.