Прежде чем снова перевести взгляд на дорогу, Амарок пару секунд рассматривал ее. Эвелин догадалась, что он пытается как-то примирить два образа одной женщины: ту, с которой он хотел заняться любовью прошлой ночью, и ту обезумевшую, полностью утратившую контроль над собой, колотившую все вокруг до тех пор, пока он не сжал ее в медвежьей хватке.
– Не знаю, – ответил он на ее вопрос. – Но надеюсь, что узнаю. Скоро.
Надеялась и она.
Ища утешение в прозе жизни, Эвелин обратила внимание на то, как быстро жители Хиллтопа возвращаются к нормальной жизни. Им было не привыкать. Снежные бури были обычным делом в здешних местах. Из разговора, который она услышала по рации сержанта, Эвелин поняла, что телефонная связь тоже уже восстановлена.
Но одна очень важная часть ее жизни уже никогда не будет прежней.
Увы, в сознании Эвелин вновь всплыл образ отрезанной головы Лоррейн, изуродованной, в синяках и без одного глаза. Она передернулась от ужаса. Этот образ теперь будет преследовать ее всю жизнь, как и другая картина, увиденная в юности: Марисса Донован и две другие ее подруги в луже крови, голые, в эротических позах. По прошествии двадцати лет жуткая эта картина ничуть не потускнела в ее памяти и, похоже, до конца ее дней останется такой же яркой, как и в тот первый день.
– Стремление вызвать шок, – пробормотала она.
Амарок расстегнул куртку.
– Что ты сказала?
Ей было больно дышать. И она не понимала почему.
– Цель убийцы состояла в том, чтобы вызвать шок, – произнесла она громче и тверже. – Что может быть ужаснее, чем обнаружить мертвое тело?
Амарок ничего не ответил, но Эвелин понимала: он внимательно ее слушает.
– Обнаружить часть тела, – добавила она. – Ведь что может быть чудовищнее, чем наткнуться на отрезанную руку или ногу?
– Голову, – поправил он. – Я понял. А для пущего эффекта вырвать глаз или даже оба.
– Именно.
– Но на голову никто не натыкался. Убийца насадил ее на ручку метлы и воткнул метлу в снег у задней двери единственного бара в городе.
– Потому что он понимал, что рядом с главным входом сделать такое невозможно.
– И если ты права, если он действительно стремился произвести впечатление, то в темном переулке это выглядит еще более зловеще.
– Совсем в духе Джека Потрошителя, – согласилась Эвелин. – И это пугает.
Амарок потер подбородок, и она поняла, что он устал не меньше ее. И даже почувствовала вину за то, что так долго не давала ему спать прошедшей ночью. А сегодня в нем очень нуждались Хиллтоп и Лоррейн.