Я же, со своей стороны, как бы ни стремился
всей душой посмотреть на целебные источники, ни мига
свободного не имею, оттого остается только в записях
запечатлеть, что есть тут такая диковинка.
Странно думать, что крестьяне, которые рядом с
красивым и благодатным местом живут, помыслы все вовсе не к
нему обращают, а к зловонной трясине, которая ни глаз не
радует, ни сердца не возвышает. Ужас их перед болотами таков,
что солдатам передается, тем, что попроще и посуевернее.
Некоторые даже решаются оставить войско и свой долг, и бегут,
не думая о справедливом наказании. Враг еще не явился, а паника
уже достигает опасного предела.
Я отдал приказ вылавливать беглецов с собаками
и вешать напоказ, но, похоже, страх перед петлей не так
силен, как страх перед болотами..."
***
Стрелы полетели из темноты беспощадно и точно.
Лучники незамеченными взобрались на каменистый
взгорок, у подножия которого раделев отряд разбил
лагерь. Единственный наблюдательный пост на самой вершине
поросшего чахлым ельником острова был сметен в несколько
мгновений.
Одетые в черное тени торопливо вскарабкались по
почти отвесному склону со стороны болот, цепляясь крючьями,
вылезали на ровное, разбежались в стороны от опасного света
сторожевого костра, попрятались в тенях за каменными
глыбами.
С одного из убитых стражников сорвали плащ,
швырнули поверх горящих угольев и несколько пар ног сплясали
на нем молчаливую бешеную чечетку.
Сумерки скрадывали цвета и контуры, только слабо
мигали внизу костры на гати и около рыцарских шатров.
Лайго, раскрашенным сажей лицом похожий на
полуночного демона - одни глаза сверкают - вгляделся в
лежащий в низине лагерь, молча поднял руку с растопыренными
пальцами. На открытой, без перчатки, руке, блеснули тяжелые
боевые перстни.
Внизу заметили погасший костер, кто-то
предупреждающе крикнул. Десятки мелких огней затеплились
взамен на обмотанных смоленой паклей наконечниках, кто-то
ругнулся сквозь зубы, обжегшись.
Лайго резко опустил руку. Взвыли спущенные
тетивы.
Стрелы ударили выбежавшего в круг света
мальчишку-оруженосца в грудь и под колено сбоку, он выгнулся
и рухнул в костер. Светлые волосы полыхнули факелом.
Чадящие древки впились в стены центрального шатра,
часть погасла. Пропитанная от сырости воском ткань занялась
сразу в нескольких местах, по темной копне походного жилища
поползли огненные ручейки.