– Ты не так отдаешь приказания, дитя. Слишком резко, слишком отрывисто. Служанка может не расслышать, а переспросить побоится. Потом ты же будешь недовольна, что твое распоряжение не выполнено или выполнено неточно. Приказы следует отдавать ровным тоном, говорить при этом громко и внятно…
– Должно наблюдать за чисткой серебра лично, пока не убедишься, что оно сияет. Затем пересчитать приборы – увы, попадаются вороватые слуги. Чтобы такого не случилось, хозяйка замка должна точно знать, сколько и чего у нее имеется…
– Ты одета слишком вольно, дитя. Такой яркий цвет и платье, открывающее шею, не подобает воспитанной девице…
Оршоля умудрялась, кажется, быть во всех местах одновременно или умела ходить сквозь стены. Стоило Эржебете спрятаться в укромном уголке, чтобы передохнуть, подумать над происходящим, как хозяйка тут же появлялась рядом, нависала над девочкой, ханжески поджав тонкие губки. Она никогда не бывала довольна, никогда не хвалила Эржебету. Лишь поучала, воспитывала, осуждала, приказывала. Зудела, как комар, которого хотелось прихлопнуть.
К концу дня Эржебета уже всей душою ненавидела будущую свекровь.
К концу недели она ненавидела замок, со всеми домочадцами.
К концу месяца ненавидела самую жизнь.
К концу лета она поняла, что все ее горести суть пушинки одуванчика, дунь – и разлетятся.
Потому что на свете есть Ференц.
Он влетел в ворота на гнедом скакуне. Соскочил, кинул поводья конюху, быстро пошел через двор. Эржебета вместе с Оршолей вышла на крыльцо, жадно разглядывала юношу, о котором прежде лишь слышала.
Он был высок и широкоплеч, кудрявые черные волосы опускались на воротник зеленого кафтана. Черные, почти как у Эржебеты, глаза смотрели колюче. Смуглым скуластым лицом, густыми бровями, крупным горбатым носом, тяжелым подбородком Ференц походил на отца, и лишь тонкие губы напоминали материнские.
Он взбежал на крыльцо, поцеловал Оршолю, почтительно поклонился Эржебете. От него пахло конским потом, пылью дорог, полынью, костром… и ко всему этому букету примешивался слабый, едва заметный металлический аромат крови.
Один короткий взгляд, равнодушный, может быть, почти пренебрежительный – но и его хватило, чтобы у Эржебеты подкосились ноги. Ференц был великолепен. Безоговорочно, бесконечно. Это был ее мужчина – сильный, уверенный, жестокий.