Девушка поднялась на колени, скинула изодранную рубаху и склонилась над ним, покрывая поцелуями лицо. Теперь ее соленые губы стали нежными, тело – податливым.
Эржебета опустилась ниже, осторожно касалась шрамов, покрывавших его грудь, плечи, живот… Этот, маленький, круглый, от стрелы, наверное. Этот, уродливый, похожий на перекрученную веревку – вражеская сабля оставила? Как жить, когда он уйдет туда, на войну? Как не умереть без него?
Темные глаза наполнились слезами.
– Не сердись, Ференц. Прости, мой Черный бей, я буду повиноваться тебе… буду хорошей женой…
Он ощущал вкус крови – ее, своей? Алая влага смешивалась, расцвечивая их кожу, стекала на простыни, оставляя причудливые разводы.
Ференц больше не сдерживался, не был ласковым – не умел. Рывком подмял жену под себя, грубо овладел ею, задвигался быстро. Эржебета резко выдохнула. Зелье подействовало. Почти не больно. И пыл Ференца не растрачен впустую.
Она не стонала – рычала хрипло, зверино, выгибаясь под ним на окровавленных простынях, подставляя под поцелуи-укусы нежную грудь, и сама кусала его за шею. Старая родительская кровать, за много лет привыкшая к покою и тишине, содрогалась, ходила ходуном, грозя развалиться.
Зелье помогло или любовь к Ференцу… Эржебета ощущала, как тело ее наливается тяжелым жаром, еще крепче прижалась к мужу, готовясь испытать новое, сильное.
Ференц прошептал что-то, кажется, ласковое. Эржебета блаженно улыбнулась, повернула голову и… увидела на подушках, совсем рядом с собой, Черного человека. Он протянул руку, коснулся груди девушки.
Эржебета дернулась. Муж, приняв это за знак наслаждения, сильнее вдавил ее в кровать.
Казалось, пустота в капюшоне Черного человека усмехается. Он склонился над Эржебетой. Целовал ее. Пустотой. Касался бесплотными руками. А потом вошел в нее.
И уже не понять было, что за бесовство творится, и не различить, кто с нею: муж или проклятый демон… Черный бей или Черный человек…
Оба владели ею, обоих она одновременно любила и ненавидела.
Это было так сладко, что Эржебета смирилась. Она закрыла глаза, покоряясь, отдаваясь человекодемону, и закричала от острого ощущения, в котором боль смешалась с удовольствием.
Замок Чахтице, июнь 1575 года от Рождества Христова
– Тебе нравится, любимая? – спросил Ференц, широко поводя рукою.