После того, как султан покинул покои Мустафы, паша не знал куда
себя деть. Страх быть лишним в семье падишаха был выше, чем желание
добиться того, о чем он неустанно желал столько лет.
Тихий стук в дверь, заставил его отвлечься. Мустафа не знал, кто
стоит за ними, у него не было желания узнать кто желает с ним
говорить, но должен был ответить:
— Можно.
Дверь открылась, и в свете свечей Мустафа увидел лицо друга.
Поднявшись, он шагнул вперед, желая как можно скорее
поприветствовать того, кто пожелал в столь поздний час проведать
его.
— Сулейман! Я буду благодарить Аллаха за то, что он послал мне тебя
именно в этот вечер!
— Ибрагим-паша тоже не рад, что тебя женят на Гюлершах-султан. Он
отправил мне письмо, и как только я получил его, матушка отправила
меня во дворец. Она сказала, что я должен тебя поддержать.
— Султан Осман говорил со мной только что. Он приказал жениться, но
я и не против. Стать частью династии – это великая честь, меня
больше волнует моя жизнь после того, как Гюлершах узнает о решении
Повелителя.
— Хоть она и госпожа, но так решил сам султан. Ей не позволено
выбирать, а значит пусть радуется, что ей выбрали тебя, а не
Абдуллах-пашу.
Мужчины рассмеялись. Мустафа пытался отвлечься от мыслей, которые
не давали ему покоя, но даже вдохновленные речи Сулеймана не могли
заставить его не думать о будущем.
— Что ты наговорила Повелителю?! —
Гулершах ворвалась в гарем, нарушая веселье царящее там.
Наложницы прекратили танцевать, музыка утихла, и все смотрели на
разъяренную дочь султана. Только Айка-султан уже знала из-за чего
так зла наследница Повелителя.
Мейлишах чуть прищурилась, глядя на сестру, затем улыбнулась,
отставляя бокал с щербетом на столик и поднялась. Айка-султан
знала, что между девушками царило напряжение. Они соревновались.
Младшая дочь султана Османа не позволяла старшей показывать свое
превосходство и величие. Она считала, что все равны, но Гюлер была
недовольна этим. Ей хотелось быть, как ее мать. Хотелось
чувствовать себя старшей и поучать сестер, но ей не повиновались.
Гюлершах была глупа и распаляла войну, думая, что ей это сойдет с
рук. Мейлишах делала все также, желая доказать, что права она и не
важно кто старше, главное, приобрести мудрость. Единственным, кто
оставался ни на чьей стороне была Туран. Она смотрела то на
Мейлишах, то на Гюлершах, не зная что сказать и кого защитить.
Нурбахар, если бы так не носилась с новой беременностью, скорее
всего сумела бы примирить дочерей, но пока ее не было, Айке нужно
было как-то постараться отвлечь девушек от ссор. Вот только она
вспомнила о том, как была недовольна появлением сестры в своей
семье. В той семье, которая, скорее всего, никогда и не вспоминала
о Айке. О дочери, которая сбежала из дома.