У Георгия заколотилось сердце, запылали щёки.
…
Он ехал в пятнадцатом автобусе на противоположный берег. Народу
набилось, как селёдки в бочке. Он стоял на задней площадке, у окна,
упираясь руками в поручни. Когда автобус дёргался, притормаживая,
его прижимало к ней. Она была в лёгком, летнем платьице, и он
ощущал резинку её трусиков, впившуюся в ягодицы. Георгий попытался
отодвинуться, отжаться руками, а она вдруг двинула попой назад ...
член твердел, выпираясь из ширинки. Автобус дернулся и Георгия
прижало к ней. И словно желая прижаться ещё сильнее, она стала
двигать попой из стороны в сторону и назад. ... и оглянулась.
Он ожидал, она скажет что-нибудь оскорбительное, что глаза будут
сверкать негодованием, что ... она улыбалась.
…
Она улыбалась — Вспомнил? Я бы не запомнила, но ты ... у тебя
был такой вид ... ты был напуган, словно напроказивший мальчишка. И
мне показалось, что вышел не на своей остановке.
- «Она это запомнила?» - он действительно вышел раньше, и шёл
пешком две остановки.
- Я, вечером, долго не могла заснуть; всё вспоминала твои
испуганные глаза - она перестала улыбаться - ночью у меня была
истерика ... я думала, что до утра не доживу ... и виноват был ты
... если бы ты попался мне на следующий день ... я бы тебя,
наверное, растерзала!
Она замолчала. Георгий тоже молчал, совершенно сбитый с
толку.
- А потом ты стал мне сниться - она снова улыбалась, но
по-другому: глаза потемнели, носик заострился, а верхняя губа
подрагивала, как у хищника - Бесстыдник, что ты со мной вытворял во
сне. Я просыпалась вся мокрая.
В вагоне было прохладно, а Георгию казалось, что он сидит в
парилке.
- Прохладно - она сдвинулась к нему и приклонилась.
Он заметил, что на них поглядывают: и Вова с Виталием, и Люба с
Таней.
Георгий смотрел в окно; там отражался вагон и проплывали огни
деревеньки. И сознание путалось, пытаясь отделить реальное от
миража. Алла дремала, положив свою красивую головку на его
плечо.
Глава четвёртая День первый (понедельник)
- Начальник, мы на вокзале будем жить? – у Любы, от возмущения,
округлились глаза.
- А поехали назад! – хохотнул Вова.
Прошло полтора часа, а за ними никто не приходил. Выйдя из
электрички, подождали на перроне, а потом зашли в вокзал. Вокзал
был пуст. Тускло светила лампа, засиженная мухами. Побросав рюкзаки
на пол, разбрелись по залу, и каждый выбрал себе место.