, связывает туманнейшие искания древности с религиозно-философским исканием наших дней; специфические любители поэзии этой образуют кружок; в нем встречаются с поэтами-модернистами одинокие философы, мистики, представители старообрядчества и сектантства (как покойная А. Н. Шмидт
[5]).
Муза Блока? О ней он сказал: «Ты лазурью сильна. Ты прошла голубыми путями»[6].
Блок полюбил «голубые пути» своей Музы земной любовью: «Тайно тревожна и тайно любима – Дева, Заря, Купина»…[7] Дни его – «ворожбой полоненные дни»[8]; с первых моментов Ее появления Она вызывает в душе его личную страсть; перенесение животноплотских отношений в сферу сверхчеловеческую есть, по Владимиру Соловьеву, «сатанинская мерзость»; перенесения этого в поэзии Блока нет, но двойственность есть; эта двойственность отзывается утонченным хлыстовством, некой тайной, тонкой мистической «прелестью», Лучезарной издалека и душно-мутной вблизи; мутную полосу хлыстовских радений последнего времени уловил здесь поэт; и туман, поднимающийся в подсознательной жизни России, воспринял он голубоватой далью; и грязно-красную ауру увидел стыдливой зарей. Блок отмечал тонкое начало соблазна в изощрениях мистики, угрожавшей России, потому что он – поэт «страшных лет». Что прекрасная дама поэзии Блока есть хлыстовская богородица, это понял позднее он.
И когда Ты смеешься над верой,
Над тобой загорается вдруг
Тот неяркий, пурпурово-серый
И когда-то мной виденный круг
[9].
Синева его неба впоследствии оказалась туманом (вокруг и в душе), той невнятицей человеческих отношений, о которых он сам сказал после:
Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят…
Есть дурной и хороший есть глаз,
Только б лучше ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил
[10].
Подсознательная раскачка стихий обусловлена влиянием, обнаруживающимся между идеальными началами души и природными; у поэта единство духовное облекается в душу; облегчение преобразует стихии; по образу и подобию их совершается отбор элементов внешней природы; описание природы поэтом есть всегда мимикрия, природа здесь в сущности – стихийное тело душевности: краски этой природы суть на самом деле не краски, а нечто глубинное; и анализ того, как поэты видят природу, есть анализ всегда подсознательных,