Никто мне не ответил. Не считать же писк котят за ответ. Бросать беспомощных малышей не хотелось. Прятать же их от оборотней я явно не смогу долго. Учуют, ведь. И как быть? Идти на поклон к альфе? Боюсь, прибьёт он нас всех дружно и не поморщится. Но что-то делать надо. Не зря же их мать меня призвала на помощь. Что-то здесь не так, и что-то не так с этими малышами. Понять бы ещё что.
Внезапно мне стало не до такой глупости, как прятки котят от псов. Буквально в пяти шагах от меня лежал свежий труп. Крови рядом почти не было, но вот две характерные ранки на шее были и мне совсем не понравились. Вампиры, будь они неладны. Мало того, что нападают внезапно, кровь всю выпивают, так ещё и жертв своих в нежить превращают. Да так успешно, что потом замучаешься по опушкам леса бегать, да упокаивать их подручными средствами. И магии меня лишили, как нельзя вовремя. И в этот лес отправили, да не одну, с толпой женщин. И все мы без магии, без какой-либо защиты. Словно вампирам десерт к столу подали.
Когда-то, в далёком детстве, я читала про один северный народ, который успешно извёл всю нежить на своей территории. И это без использования магии! Более того, в их поселениях невозможно колдовать, но при этом работают все без исключения обереги, наговоры и, даже, некоторые артефакты. И с их кладбищами некроманты работать не могут. Некого там поднимать, никто не откликается на зов. Как они этого добились, в книге не говорилось. Объяснялось всё расположением территории на севере, долгими зимами, да сильными морозами. Ещё где-то что-то упоминалось про религию, но мне это было скучно читать и я не стала. Похоже, что зря.
Эх, сейчас бы сюда эту аномалию, чтобы всю нежить здесь извела. И лес бы стал безопасным, и псы сбежали б, поджав хвосты. Не могут они не то что жить, даже заходить на «свободные от скверны земли». Даже вспомнила, как эта территория называется самим северным народом. И что только не отыщется в памяти в стрессовой ситуации? Поразительно!
Как странно, когда я шла за кошкой, то совершенно не боялась смерти. Чувствовала, что мне ничего не угрожает, и, что всё у меня получится. А когда возникла реальная опасность, вдруг так жить захотелось, что словами не передать. И куда только подевалось всё моё безразличие и спокойствие?