Блин! От отдачи в плечо он на ногах не удержался, упал на спину, продолжая во все стороны из автомата шарашить.
Все, кроме старпома, мигом были на траве, на земле, а некоторые под травой и под землей. А оцепление, что вместо того, чтоб в стороны смотреть, вниз свои головы неразумные свесило, тоже тут же с криком полегло.
Старпом вырвал у зама из рук автомат и чуть не дал ему в лоб прикладом.
Потом он сказал слово «дурень, блядь», а потом помог заму встать и затвердеть на ногах.
БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ
Лапездрючность как производная околопедрости.
Это я так. Чтоб начать как-то.
Меня в патруль в поселок назначили.
То есть поступил я на сутки в распоряжение Витьки-штурмана, который у нас вечный дежурный по гарнизону. Старый и больной начхим вроде меня, сирого, ходит в патруль прежде всего от безысходности. Назначили нам этот патруль просто за два часа до заступления, а наряды распределяю я, так как исполняю еще и обязанности помощника командира.
Я к старпому подошел и сказал, что мне кроме меня идти в этот патруль некому.
– Ну, и иди, – сказал мне на это Андрей Антоныч, и тем утешил меня необычайно.
– О! – сказал этот Витька, балда, когда меня увидел. – Кого мы наблюдаем абсолютно без бинокля! Наш помощник командира! И он поступает в мое непосредственное распоряжение. То есть я могу распоряжаться им по своему усмотрению. От этого сразу можно на голову заболеть. Столько всего сразу хочется!
– Сволочь! – замечаю я ему от природной вежливости. – Ты мне поговори еще. Может, я тебя после смены с вахты и прощу от сердца беззлобного! Но! Не обещаю, что ничего к тебе не затаю.
– Ладно! – говорит эта рожа, растягиваясь в ширину от удовольствия. – Заметано. Эти сутки гнием вместе. К ДОФу в патруль по блату пойдешь. Там с утра артисты ожидаются, вот ты их и встретишь, и проводишь, чтоб они на свежем воздухе сразу же не рехнулись.
И я отправился с утра к ДОФу. А солнце, мороз, снег, погода минус пять, тишь до горизонта, потому что десять часов утра и – никого. Бабы еще не проснулись, а в поселке никто в шинелях не шляется – на флотах ощущается боевая учеба.
Я простоял до одиннадцати – ни души. Собака вдалеке пробежала наискость через двор и все.
В полдвенадцатого на пригорке показался автобус. Они! Артисты!
Я изготовился, шинель поправил, грудь выпятил и патрульных своих между тем подтянул.