— Да.
— Будешь устраиваться на работу в больницу?
Силь рассчитывала, что пригодится маме в гостинице: среди постояльцев довольно часто попадались те, кому не повредила бы помощь медикуса. Но ведь, думая о гостинице, она представляла себе старые времена, когда им не хватало рабочих рук, когда мама привлекала ее ко всем делам и когда их семья состояла всего из трех человек. Теперь, видимо, всем будет лучше, если она съедет и в самом деле попробует наняться куда-нибудь в больницу. Она склонила голову в знак согласия.
— Лотта скучала по тебе, — неожиданно сказал Феликс. — Много о тебе говорила. Окса тоже.
— Окса много говорила обо мне?
«С тобой?!»
— Окса не очень успевает разговаривать со мной, — с улыбкой уточнил Феликс. — У нее слишком много забот с Даиной. И когда я обращаюсь к Оксе с вопросом, она часто предпочитает переключиться на ребенка. Я полагаю, это подростковый бунт и со временем она привыкнет.
«Со временем» — сколько же времени ей надо, чтобы к тебе привыкнуть, если ты живешь тут уже четвертый год? Силь постановила для себя все же добиться от Оксы откровенности.
— Тринадцать лет — такой трудный возраст, — поддакнула она.
— Ты тоже бунтовала, когда в вашей жизни объявился отец Роксаны?
Силь растерялась. Неужели мама не сказала ему, что отец Оксы отметился в их жизни только в момент зачатия дочери? Но почему?
— Я… — промямлила она. — Ну… собственные реакции всегда кажутся справедливыми, ведь когда думаешь о себе, представляется, что уж ты-то прав, не так ли?
— Пожалуй, — раздумчиво ответил Феликс. — Я просто хотел сказать, что не очень привык общаться с Роксаной. Ты-то другое дело. Ты взрослый человек, Силь. И ты, безусловно, понимаешь, что Лотта не обязана привязывать себя к орущему младенцу или к поперечной юнице — что у нее есть собственная жизнь, не так ли?
А у ее дочерей собственной жизни нет, съязвила мысленно Силь, остается только воспитывать чужих орущих младенцев. Не чужих, ладно, — сестер, но не своих же.
Феликс был прав, винить маму за то, что она счастлива, несправедливо. А его винить и вовсе не за что: он не бросил беременную женщину, женился на ней, а значит, дал свое имя и родному ребенку, и приемной дочери, впрягся в семейное дело, каким бы оно ни было, и, судя по всему, дело это вполне себе процветает.