Перепуганный до усрачки финансист что-то проблеял себе под нос и
умчался прочь. Ну да, ему ещё минимум час добираться до своего
офиса. Так что времени совсем нет. В то, что Панин попытается
сбежать, я не верил. Не станет он так рисковать. Добрыня всегда
держал слово. Всем прекрасно было известно, насколько может быть
жестоким бывший инквизитор. Это в последние годы я совсем
превратился в тряпку, а до этого меня боялся даже император. Он
получал от меня по шее с завидной регулярностью. И даже после того,
как уселся на трон.
Но всё это я похерил и теперь придётся восстанавливать
репутацию. Сперва разберусь с той дичью, что творится в семье, а
уже потом займусь внешними проблемами, которых гораздо больше.
И вообще, какого хера в дом пускают посторонних? И не просто
пускают, а позволяют им вот так свободно подходить к главе рода?
Куда смотрит служба безопасности? Куда смотрит мой секретарь? Хотя
нет, с секретарём всё понятно, им была Юлька.
Мать моя женщина! Виктор Алексеевич, ты хоть где-нибудь не
накосячил?
Когда вошёл в обеденный зал, стол уже был накрыт. Десяток
клошей, корзина со свежим хлебом, бутылка красного вина и пять
сервированных мест, три из которых были заняты моими жёнами.
— Господин, ваши супруги решили присоединиться к вам за
трапезой, — доложила Ульяна, перенимая эстафету у Сёмы и помогая
мне пройти к своему месту. Естественно, во главе стола. — Я
положила три подушки, а ещё взяла на себя смелость и принесла
бутылку вашего любимого вина. Мне показалось, что сегодня вы как-то
неуловимо изменились. А как говорит мой отец, любые изменения
необходимо обмыть.
Ульяна оказалась очень проницательной девушкой. Она даже не
знает, насколько сильно я сегодня изменился. Буквально стал другим
человеком. И совершенно не хотел пить эту красную кислятину. Да и
вообще, пора прекращать с алкоголем. По крайней мере, в тех
количествах, что я раньше вливал в себя ежедневно. И чем довёл
организм до столь плачевного состояния.
Обратил внимание, что постепенно без всяких оговорок начинаю
воспринимать себя, как Добрынина Виктора Алексеевича. И даже не
знаю, радоваться этому или нет. Так и не замечу, как забуду, что
когда-то был тёмным повелителем и стану со рвением выполнять работу
инквизитора. От этих мыслей в глазах потемнело и я едва не упал.
Благо стул уже был у меня под задницей и осталось в него только
опуститься. После чего я попытался сделать вид, что всё в порядке и
посмотрел на своих благоверных.