Побыстрее бы все же понять, кто я и где.
— Можно анонимно.
— Петя, не тупи! Звонок в службу спасения запишут и определят
номер. Все уличные телефоны под камерами.
— А, ну да. Тогда просто валим?
— Да. Может очухается. Хотя… Похер. Смерть слабосилка никто не
будет особо расследовать. Спишут на Козырей. Никто не видел, как мы
в подворотню его затащили?
— Вроде, нет…
— Вроде! — передразнивает Валера. — Я че сказал делать? По
сторонам смотреть!
— Да не видел нас никто! Поздний вечер же! Людей почти нет.
Разум, довольно урча, встраивает новые данные в общую картину.
Вечер. Подворотня. Камеры наблюдения. Службы спасения. Это просто
слова, они еще не отзываются полным узнаванием. Но в них есть
что-то успокаивающее. Особенно, в службе спасения. Спасения… Да,
меня надо спасать…
— Ладно, ходу тогда. Если что — сидели в "Шатре". Это другой
конец города, так нас никто не свяжет. Звякну Сене, он подтвердит,
если что.
Обсуждая алиби — новое слово — голоса удаляются. А я остаюсь в
"подворотне", чтобы это понятие не значило.
Прошло много времени, прежде чем вернулось зрение. Оказалось,
что свет, который раньше резал глаза, не такой уж яркий. Где-то
далеко горел фонарь, на небе висела луна, и этого казалось
достаточно, чтобы слепить взор.
Затем стали понятны многие услышанные слова. Например,
подворотня. Глухой переулок, отнорок от большой улицы. Обычно —
тупиковый. Меня затащили (заманили?) сюда и избили. А потом бросили
подыхать. И не особо волновались о дальнейшей судьбе.
Все это становилось кусочками мозаики, собирающимися в общую
картину. Довольно безрадостную. Но все еще окончательно
неясную.
Вечность спустя, я смог пошевелиться. Потом подтянуть ноги к
груди. Следом, опираясь на руки, подняться на колени. Мятые
бумажные стаканчики, пластиковые бутылки, парочка презервативов —
все это я смог разглядеть из нового положения, борясь с тошнотой.
Кажется, местечко, где я находился, было довольно востребовано.
Опирая руками на шершавую бетонную стену высотного здания,
поднялся. Пошатался немного, ловя равновесие, и вскоре смог сделать
шаг. Затем еще один. И еще. Со стороны, должно быть, я смотрелся,
как пьяница. Только что проснувшийся, и направляющийся домой.
Только вот где мой дом и кто я такой, мне по прежнему было
неизвестно.
"Ладно. Я жив. Это уже что-то". — приободрил я себя мыслью, и
медленно побрел к выходу из переулка.