У Л. была особая манера смеяться, говорить, ходить. Не похоже, чтобы Л. старалась мне понравиться или подладиться под меня. Напротив, она восхищала меня способностью оставаться самой собой. (Сейчас, когда я пишу эти строки, я осознаю всю их наивность: откуда спустя столь короткое время мне было знать, кто такая Л.?) Все в ней выглядело просто, словно ей стоило хлопнуть в ладоши, чтобы появиться вот такой, естественной и абсолютно адекватной. Когда я прощалась с Л. после короткой встречи или продолжительного телефонного разговора, я частенько продолжала оставаться под воздействием этого контакта. Л. оказывала на меня мягкое насилие, глубокое и волнующее, причины и значения которого я не знала.
Спустя несколько недель после нашего знакомства Л. установила между нами частоту встреч, какой у меня не было ни с одной из подруг. По меньшей мере раз в день тем или иным способом она посылала мне сигнал. Записочку утром, какое-нибудь соображение вечером, крошечный рассказ, написанный специально для меня (Л. владела искусством в нескольких словах рассказать приключившуюся с ней историю или набросать портрет человека, с которым только что познакомилась). Она посылала мне сделанные тут и там фотографии, странные или шокирующие намеки, более или менее связанные с нашими разговорами или пережитыми вместе ситуациями: например, какой-то человек в поезде, погруженный в чтение моей последней книги в переводе на китайский язык; афиша концерта Великой Софи[5] – однажды я призналась Л., что мне нравятся ее песни; реклама новой плитки черного шоколада моей любимой фирмы. Л. откровенно выражала свое желание общаться со мной. Стать моей подругой. Не отдавая себе отчета, я стала ждать этих сигналов. И этих звонков. Я звонила ей чаще всего, чтобы рассказать какие-то малозначительные события. Мы стали переписываться по электронной почте.
Я не сразу заметила, до какой степени Л. вернула к жизни мою ностальгию по последним годам отрочества, по тому моменту, когда я повзрослела, осознала свои жизненные устремления. Л. возродила всесилие моих семнадцати лет, невероятную энергию, владевшую мною в течение нескольких месяцев, прежде чем меня охватили страх, тревога и чувство вины. Л. напомнила мне именно тот конкретный момент моей жизни, когда я вернулась в Париж после четырех лет, проведенных у отца, мои первые студенческие разговоры в кафе на улице Рима, киносеансы в Латинском квартале, знакомство с Колин, наши розыгрыши в метро, изобретенный нами, по звучанию напоминавший какой-нибудь славянский, язык; наши безмолвные беседы, когда мы во время лекций перекидывались написанными справа налево в честь актера, сыгравшего Авеля Тиффожа