— Ты чего такая кислая?
Марк прав. Своим кислым выражением лица я могу распугать и так не очень-то довольных и бодрых клиентов кофейни. Однако поделать с собой ничего не могу.
— Так, сиди тут. Я сейчас, — бросает парень, и уходит в пекарный цех. Может он как-то иначе называется, но я не знаю. Нужно будет уточнить у Марка.
Через пару минут разглядываний интерьера кафешки, передо мной опускается дымящаяся чашка ароматного напитка, насыщенного винного цвета и вкуснейший яблочный штрудель. Я еще ночью оценила этот божественный вкус.
— Глинтвейн безалкогольный. Пей и рассказывай, что стряслось.
— Хорошо, — улыбаюсь веселому бородачу. — Критику принимаешь?
Марк хватается за сердце и картинно прикрывает глаза большой ладонью. Фенечки перекатываются и звенят друг об друга.
— Не умирай, пожалуйста. Меня совесть заест…
— А ты – не критикуй! Я хоть и мощный тип, но тонко-чувствующая натура.
Забавный такой. Искрит неподдельным человеколюбием и добротой.
Мне становится неловко за то, что хотела сообщить ему о том, как плохо сочетаются новогодняя тематика с фривольными летними мотивами, забытыми на боковых панелях кафе. Но бархатная обивка стульев и огромная пушистая елка – выше всех похвал. Смотришь и проникаешься этим уютом и красотой.
Вот и посетители – заходят сонные и злые, а выпив чашечку кофе с вкусняшкой, любуются в большое, панорамное окно, украшенное винтажной гирляндой, и начинают улыбаться.
Прелесть же.
— Ты звонила? — интересуется Марк, наслаждаясь своим крепким кофе.
— Звонила… Александр Зверев меня выслушал, а потом бросил трубку, — бормочу, сдерживая вернувшееся негодование.
— Давай я позвоню?
— Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети, — гундосю, зажимая нос, но изобразить голос робота выходит правдоподобно, потому что Марк начинает весело хохотать.
Принимаю его сочувствие и соглашаюсь со всеми ругательствами, которыми он щедро осыпает голову Зверева. Мне и самой его поведение показалось диким, а всё, потому что я закоренелый эмпат. Не могу пройти мимо человеческой беды.