Конечно, это было непросто. Это было
архисложно. Я тогда по частям себя собирала, причем во всех известных смыслах
этого слова – реабилитационный процесс был крайне тяжелый. Но ни одна
физическая боль не может сравниться с тем, что происходило в моей душе. Я тогда
потеряла все – в полной мере все. И само счастье, и даже крошечную надежду на
него. Предательство любимого человека – это само по себе достаточно тяжкое
испытание, а когда я понимала, что без этого человека у меня не получается жить
дальше – мучительнее вдвойне.
И вообще – что значит «не получается
без него жить»? Ведь я жива – могу есть, дышать, спать, даже выдавать какие-то
жалкие подобия эмоций, но вот именно жить в полном смысле этого слова – я не
могу. Искренние улыбки и заинтересованные взгляды сменились безразличием и
равнодушием, хочется закрыть глаза, уснуть и никогда не просыпаться. Одному
Богу известно, что меня останавливало от того единственного шага с балкона на
девятом этаже. Мне не страшно умирать. Мне страшно жить. Паша всегда защищал
меня от моих внутренних врагов, таких, как страх высоты. Он мог защитить меня
от внешних врагов. Но в итоге сам стал моим палачом.
И ничего не меняется. Я прекрасно понимаю,
что если случайно столкнусь с Павликом на улице или в одной компании, как часто
я представляю это в своих снах, то не смогу равнодушно позвать его на чашечку
кофе и поговорить на отреченные темы. Потому что я буду помнить. Буду его
любить. И между нами будет витать недосказанность – морским цунами от Паши и
горной лавиной от меня. И неизвестно, чье молчание обернется грозовым
переворотом.
Мне иногда кажется, что наша жизнь
напоминает рисунок на бумаге. До встречи с Пашей мой рисунок был четкий, но
контрастный – нарисованный обыкновенным грифельным карандашом. Потом невидимый
художник взял краски – самые яркие, гуашевые – и раскрасил всю картинку, не
оставив ни единого белого пятнышка, и моя жизнь заиграла всеми цветами палитры.
А сейчас будто кто-то жестким ластиком смахнул все краски с моего листа,
прихватив еще и первоначальный карандашный набросок, оставив несколько слабых
штрихов. И вроде бы можно нарисовать что-то новое, но потрепанный лист уже
затертый, истасканный, и новый сюжет ложится неровно.
Я постоянно пересматривала по кругу
сериалы. Какие-то триллеры, ужастики, детективы – они создают видимость
присутствия, хотя рядом со мной и так постоянно кто-то находится. Таня с Иваром,
Надин с Филом, коллеги, новые знакомые. Но я от них сознательно отдаляюсь. И в
этом случае лучше не мне, а моим друзьям. Я не хочу омрачать их счастье своим
убитым, ни на что не походим видом. У Тани своя семья, а балласт в виде
горемычной подруги ей мешает строить жизнь.