К
слову о самом Асадове. Я встретился с
ним после моей выписки из больницы,
рассказал ему свою проблему как есть,
не утаивая ничего. Он внимательно
выслушал меня и сказал, что если бы моя
рана не была так свежа, то он лично от
души врезал бы мне сам. В итоге он пообещал
помочь с поисками этих мразей, но по сей
день поиски безуспешны.
Так
же, он по моей просьбе приставил наблюдение
за Ликой. Мне каждый день скидывали
отчет ближе к вечеру, когда она уже была
дома в безопасности. Только тогда я мог
расслабиться и тоже лечь спать.
Рассматривал её фотографии до тех пор,
пока глаза сами не закрывались и так
каждый день.
Я
имел возможность видеть её хотя бы по
этим фотографиям, потому что она после
той ночи перестала вести свои социальные
сети и удалила свои фотографии отовсюду.
Но мне этого было мало. Я скучал. Скучал
так, что даже её запах казался мне везде
и всюду. Я будто начал сходить с ума,
ждал каждый день как безумный отчёт о
том, как она провела свой день и всё ли
с ней в порядке.
Я
старался жить правильно. Бросил курить
и даже пить в те редкие дни, когда я
раньше мог себе это позволить. Начал
питаться здоровой пищей, занимался
спортом. Так же часто занимался
благотворительностью. Хотел вымолить
у Бога счастье и душевного спокойствия
для Лики. Мне казалось, что ведя правильный
образ жизни и помогая другим, я хотя бы
буду иметь право просить что-либо у
Бога. Клянусь, что ни на что другое не
рассчитывал, хотел только счастье для
неё одной. Всё остальное и я в том числе,
не имело никакого значения, потому что
каждое утро я мог просыпаться лишь с
надеждой, что у неё всё хорошо, что она
счастлива и здорова.
Мои
мысли целиком и полностью были заняты
ей. Реальность и вымысел смешались и
уже не было границ между ними. И тогда
я понял, что пора остановиться. Так
больше не могло продолжаться, потому
что я понимал, что ещё немного и я в
прямом смысле слова сойду с ума. Так
было первый год, а потом я запретил мне
больше высылать отчёты. Я должен был её
отпустить, должен был прекратить ездить
самому к ней по выходным, потому что я
мешал ей дальше идти. Она страдала, когда
видела меня, и я решил прекратить наши
мучения, когда она глядя мне в глаза,
без слёз, истерик и каких-либо эмоции
попросила её оставить. Это была та самая
жирная точка, которую она поставила.
Это значило, что прощения не будет, точно
так же, как и второго шанса. Поэтому
остальные два года я довольствовался
тем, что с ней всё в порядке и она здорова.
Не нарушал больше её личные границы.