— Нормально. Она пока находится в моём доме. Тихая. Особенно после разговора с тобой.
— И больше ничего? — холодно поинтересовался Суровый, медленно сдвинув левую руку под простыню.
Движения были не такими ловкими и плавными из-за множества бинтов. Больше всего Сурового напрягало, что некоторое время он будет ограничен в скорости и силе. Это означало быть уязвимым, а Суровый терпеть не мог слабости. Особенно, в себе. Он от них всегда избавлялся, искоренял.
Он не хотел быть лёгкой добычей и привык держаться настороже. Всегда.
Пальцы правой руки слушались не так охотно, как пальцы левой руки. Суровый был правшой и его злило, что основная рука не может работать в полную силу. Однако он всегда имел запасной вариант. На всякий пожарный случай.
Когда подушечка среднего пальца левой руки нащупала холодную сталь пистолета, Суровый ощутил прилив радости, как при встрече с давним, хорошим знакомым. Осторожно подтянул к себе оружие, пальцем погладил курок, сжав крепче.
Заряженный.
Суровый словно ощущал вибрации силы, исходящие от огнестрельного оружия, чувствуя, что теперь шансы немного уравнялись.
Кто-то назвал бы его параноиком. Но Суровый знал, в каком жестоком мире он живет. Мир криминала мгновенно расправляется со слабаками. И если у кого-то, кто стоит у руля, пошатнулось положение, его начинают расшатывать ещё сильнее, стремясь окончательно лишить не только привилегий, но и жизни, желательно.
Он рассуждал довольно трезво. К тому же Руслан говорил, что как только на Сурового было совершено покушение, кое-кто уже пытался использовать это в свою пользу. Брат из приёмной семьи урегулировал ситуацию. Но это не значит, что можно расслабиться и ничего не делать.
Суровый опасался, что к нему могут подослать наёмных убийц, открыто или под видом медицинского персонала. По этой причине, как только он пришёл в себе, потребовал себе оружие.
Так спокойнее.
Если кто-то попытается сунуться к нему, он будет действовать на опережение и прикончит наглеца без всяких сожалений.
Однако сейчас пистолет зудел под пальцами от другого.
— Так что с Настей?
— Дома сидит. Тихая.
— Дома, значит. И ни на какую прогулку ты её не вытаскивал, — отчеканил по слогам Суровый.
Руслан занервничал.
— Лапы свои к девке не тянул, — продолжал Суровый.
Он ощутил, как сильно и быстро забилось его сердце и ускорился пульс. Во сто крат. Не меньше. Перед глазами зарябило, но и помогло сконцентрироваться на фигуре брата, застывшего возле окна.