- Роберт, - тихо прошептала она, отрицательно качая головой.
Она только сейчас заметила, в каком беспорядке была его одежда, да и он сам: верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, рукава закатаны по локоть, волосы спутаны, будто он провёл немало времени, просто сидя и запуская в них сжатые пальцы.
Роберт ничего не ответил. Шагнул в номер и захлопнул за собой дверь, всё так же продолжая смотреть и молчать.
Все мысли вылетели из головы Саши. Она не думала. Она просто не знала, о чём думать. Как будто разучилась делать это...
- Роберт, я... - начала Алекс, но запнулась, когда он сделал шаг к ней.
Совершенно инстинктивно она попятилась, но он продолжал надвигаться, пока она не уткнулась в стену. Но и тогда он не прекратил, подойдя вплотную.
Тело тут же среагировало на его близость, страдая от жажды прикосновений, которых не последовало. Роберт просто стоял напротив, лишь пара сантиметров разделяла их тела. Стало невыносимо жарко.
Вскинув взгляд на напряжённую линию его губ, Саша тяжело вздохнула и, наконец, посмотрела в глаза. Затем замерла, теряясь в их чернильной глубине.
- Роберт, - очередной раз начала она и замолчала, прерванная глухим ударом по стене.
Раскрытая ладонь Роберта врезалась в стену справа от её головы, закрывая ей пути к отступлению.
Но она не чувствовала себя пойманной в ловушку, хотя сердце и заколотилось быстрее. Скорее этот жест отрезал их от остального мира, от их прошлого и от того непонимания, в котором они пребывали.
Роберт сделал последний шаг, и его тело прижалось к ней, доминируя и подчиняя, и она подчинилась, не делая попытки освободиться. Наклонившись, Роберт прижался лбом к её виску, она слышала его дыхание, она чувствовала его запах, знакомый, с лёгкой ноткой бренди. Нет, он не был пьян, Роберт никогда не позволял себе такого. Сейчас он совершенно чётко осознавал, что делает. А вот она не понимала, как реагировать на всё это. Она не желала присовокуплять к своей старой боли новую, ещё более острую и от того невыносимую. Она не хотела этих новых воспоминаний, а то, что этот момент обязательно ими станет, у Алекс не было никаких сомнений.
Она могла бы оттолкнуть его, но не стала. И даже не потому, что не хотела, а потому что почувствовала совершенно абсурдное, неуместное желание извинится за ту боль, что застыла в его глазах. Это обезоруживало, заставляло забыть о том, что он причинил ей не меньшую боль. Более сильную и более глубокую.