Поплутав по коридорам, они прошли мимо портретной галереи владельцев замка. Мрачного вида давно почившие люди смотрели на них с картин. Следующим помещением оказался длинный оружейный зал, наполненный средневековыми доспехами, пройдя через который, они вновь оказались в районе жилых помещений. Женщина, открыв перед ними дверь и вручив ключи от спальни, пожелала приятного отдыха и времяпровождения в Касл-Ховарде, а затем удалилась.
Алекс поразила броская роскошь комнаты. Стены были обиты тканью насыщенного тёмно-зелёного цвета с замысловатыми вензелями, тяжеловесная хрустальная люстра висела ровно посредине, а на высоких окнах - плотные, собранные по бокам портьеры. Окна выходили на фруктовый сад позади дома. Перед ним раскинулась широкая площадка для пикников.
Внимательно осмотрев спальню, Алекс наткнулась взглядом на огромную кровать, стоявшую на возвышении справа, и поражённо прислонилась к косяку двери. Краем глаза она уловила усмешку, скользнувшую по губам Роберта. Расправив плечи, Саша решительно шагнула в комнату, направившись к сложенным возле небольшого диванчика сумкам. Пока они внизу отдавали приглашения и обменивались приветствиями, багаж уже занесли в комнату.
- А тут прохладно, - произнёс Роберт, входя следом в спальню
Только после его слов Алекс обратила внимание, что в комнате действительно было довольно свежо. Она осмотрела стены в поисках кондиционера, который можно было бы включить на обогрев, или любого другого прибора, вырабатывающего тепло, но ничего не обнаружила, кроме пустого прямоугольника камина, которым явно давно не пользовались.
- Да, - зябко поёжилась она, - даже более чем прохладно.
- Как греться будем? Идеи есть?
Этот комментарий Акимова прозвучал как-то чересчур двусмысленно.
Алекс всё ещё чувствовала себя неуютно, бросая короткие нервные взгляды в сторону кровати, поэтому решила сразу внести ясность, кто и где будет спать сегодня и все последующие дни. Если Акимов думал, что она разделит с ним кровать, то он глубоко заблуждался. Вчерашний поцелуй в спальне и их взаимная откровенность ещё не позволяли ему надеяться на что-то большее с её стороны. Они всё ещё были чужие друг другу, и, откровенно говоря, она не знала, станут ли ближе, и вообще надо ли ей всё это.
Она опасалась новой боли, которая неизменно последует, если снова всё пойдёт не так. А то, что эта боль будет во сто крат сильнее предыдущей, она не сомневалась.