Граф привычным жестом подозвал
слугу.
– Привести его, – в голосе мужчины
проскользнуло непонятное торжество, от чего у меня засосало под
ложечкой. Этот синеглазый чудик светился так, словно я вручила ему
ключи от своего пояса верности.
– Кого? – вопросительно подняла
брови, чувствуя как алкоголь – а в бутылке был именно он, в чем я
убедилась после трех увесистых кубков – расползается по венам,
затормаживая реакцию.
Ответом мне стала распахнутая
тяжелая дверь из красного дерева.
– Вик, – почему-то я даже не
удивилась.
При взгляде на его расквашенное
лицо, злость, которая должна была ударить обухом по голове, куда-то
испарилась. Наоборот, стало жаль парнишку. До такой степени, что я
еле подавила в себе желание отрезать ему капустного пирога с
голубями. Я под градусом, даже самым маленьким, становлюсь
жалостливой. Помню, как шла из бара и одному бомжу у церкви целый
«Хабаровск» подарила! Пришлось осень дохаживать в старых лаковых
сапожках.
– Пливет.
Похоже, мой заботливый спаситель
разрешил своим бодигардам – которые сейчас стояли по обе стороны от
Вика и были похожи как «двое из ларца» – поиграть с воришкой в
зубную фею.
Отвернулась к графу, сделав крайне
незаинтересованный вид.
– Эй, послушай... – оправдания Вика
потонули в смачном ударе и диком кашле.
– А это обязательно? – поморщилась в
ответ на звук.
Я все же не садистка. Я жива-здорова
и даже сыта. Зачем человека в бифштекс превращать?
Рука с сапфировым кольцом снова
отдала в воздухе приказ: Вик скрутили и потащили прочь.
– Ах ты, сволочь...! – только и
успел крикнуть избитый парень, прежде чем ему засунули кляп в рот,
превратив отборные ругательства и угрозы в нечленораздельные
слова.
Признаться, я и не поняла, к чему
была эта демонстрация, все это только больше спутало меня, а
холеная мужская рука каракатицей снова потянувшая в мою сторону –
вообще смутила.
– Готисо-о-сама! – выпалила я, резко
вставая.
В неоднозначных ситуациях у меня
всегда начиналось странное словоблудие – на язык просились
неподходящие и нелепые слова. Хотя, в данном случае, я вроде бы
попала в десятку. Кажется, я сейчас ляпнула «спасибо за еду»
по-японски. Только вот, в каких пыльных недрах памяти я это
откопала?
Граф Блутаурус лишь улыбнулся,
медленно вставая. Неровный свет канделябра придал изгибу его рта
хищности.