«Волга» подкатила ближе, и из нее выбрался человек в сером добротном костюме. Он подошел вплотную к морде коня и внимательно оглядел всадника, неодобрительно покачивая головой и прицокивая языком.
– Хорош! – наконец произнес он.
– Привет! – на чистом русском языке отозвался лжетатарин.
– Может, все-таки отпустишь человека? – спросил приехавший, кивая на воеводу, который по-прежнему кулем висел на шее коня.
Этого? – всадник рассмеялся. – Запросто.
Небрежным движением он смахнул с коня безжизненное тело, которое с глухим стуком шлепнулось на спину. Приезжий в ужасе глянул на упавшего, то тут же тоже рассмеялся. У воеводы вместо лица была грубо подмалеванная маска манекена.
– Когда же ты успел? – спросил он у всадника. – Я же все своими глазами видел.
– Плохо смотрел, значит… – попытался отшутиться всадник.
– Хорошо смотрел! – настаивал приехавший. – Не могу понять…
– Трюк есть трюк, Гена, – всадник улыбнулся, – тебе не понять… Тут ты правильно заметил.
– Ладно, ладно, – обиженно протянул Гена, – как-нибудь разберемся… Впрочем, старик, – он помахал перед собой воображаемой шляпой, – преклоняюсь. Могешь!..
Как учили! – всадник похлопал коня по холке.
Я за тобой, ничего не поделаешь… – Гена развел руками.
Уже понял, – всадник соскочил с коня, – сейчас переоденусь.
– Сойдет и так! – Гена открыл заднюю дверцу «Волги». – Тебя уж и так заждались…
Всадник погладил коня по крутому боку и внезапно так дико и заливисто свистнул, что Гена от неожиданности вздрогнул и тяжело осел на сидение. А конь, черной тенью чиркнув по траве, послушно унесся в долину, где возле декораций древнерусского городка галдела и кружилась золотая орда съемочной группы.
Глава 2. Официальная часть
(3 августа, 9 часов 17 минут)
В коридорах комитета появление всадника из двенадцатого века произвело неизгладимое впечатление. Его спутник, слегка поотстав, пожинал плоды достигнутого его хлопотами эффекта.
Много повидавшие и не привыкшие удивляться ни при каких обстоятельствах, сотрудники в недоумении застывали на месте, вылупив глаза на малахай, колчан со стрелами и кривую татарскую саблю, не узнавая за всей древнемонгольской экзотикой владельца, давно уже вышедшей из повседневного употребления, амуниции.
А всадник машинально здоровался с сослуживцами, называя их по имени и по отчеству, чем приводил их в еще большее недоумение.