– Так, – возвестил Ручкин, – актеры готовы?
– Я всегда готова, дорогой, – Стальмакова послала Ручкину воздушный поцелуй.
Катарина опять находилась рядом с Антоном, она видела, что парень сильно нервничает. Он весь сжался, хмуро наблюдая за происходящим.
«Никак ревнует?»
Копейкина заметила Лилиану, стоявшую за декорациями и испепелявшую Стальмакову злобным взглядом.
– Нателла, ложись в кровать! – крикнул режиссер.
Обведя присутствующих сексуальным взглядом, Стальмакова, абсолютно не стесняясь, медленно, словно получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие, сняла халат, представ перед окружающими в соблазнительном нижнем белье. Актриса явно наслаждалась, прекрасно понимая, что все взгляды прикованы к ее потрясающему телу.
Серебрякова метнулась в темноту декораций, Антон сжался еще больше, на его висках выступил пот.
Стальмакова тем временем ловким движением сняла бюстгальтер, обнажив упругие груди двадцатилетней девушки.
– Ничего себе! – прошептала Копейкина.
Она всегда пыталась представить, как на самом деле снимают постельные сцены. Ей казалось, что актеры должны находиться один на один, а съемка идет скрытой камерой, ну, или что-то в таком духе. А здесь, при скоплении людей… да, что ни говори, а кино – это круто.
– Эта стерва ляжет наконец в кровать или будет трясти своим силиконом? – Антон находился на грани, его лицо приобрело бордовый оттенок.
Стальмакова легла, через секунду под одеяло нырнул Круглов. Мужчина оказался не таким раскрепощенным, как его партнерша, поэтому халат он снял, уже будучи под одеялом.
– Приготовились… тишина на площадке. Начали!
За сценой любви Катка наблюдала с восторгом маленькой девочки, которую впервые привезли из далекой деревни на Красную площадь. Она была настолько поражена актерской игрой Стальмаковой, что вздрогнула, когда услышала хруст. Оказалось, сломался карандаш, яростно сжимаемый Антоном.
– Сука! Сука! – тихо твердил парень. – Зачем она целует его в шею, в сценарии этого не было!
– Наверное, так надо?
– Да что ты понимаешь… а он… почему он гладит ее грудь?
Катарина усмехнулась: однако, какой Антон ревнивец, в конце концов, снимается любовная сцена, а не заседание правительства. Что же, им гладить друг друга по головам?
– Стоп!!! Любомир… Любомир, чувственней, не лежи, как старый паралитик, обними ее крепче, я хочу, чтобы это была сцена страстной любви. Нателла, положи руку ему на бедро…