– Меня ограбили, – слетело с ядовито-красных губ свекрови.
Натка прислонилась к стене.
– Ограбили?! Мамочки родные.
– Прямо на улице. В центре города. Средь бела дня. – Розалия разревелась. – Я пережила настоящий шок, мне и в голову не могло прийти, что со мной может случиться подобное зверство.
– Рассказывайте! – закричала Катка.
– Я вышла из салона в превосходном настроении и уже собиралась тормознуть тачку, как вдруг… Он появился внезапно, я даже не сообразила, что происходит.
– Кто появился? – пискнула Натка.
– Дура! Я же говорю, меня ограбили! Появился грабитель. Он выхватил из рук сумочку, толкнул меня в плечо, а сам драпанул за угол. Верите, я настолько растерялась, что была не в состоянии закричать.
– В кошельке было много денег?
– О чем ты спрашиваешь, мерзавка? Плевала я на кошелек, на сумку и на все остальное. Мне не вещи жалко, я в трансе от факта, что меня грабанули в самом центре города. Меня! Меня! Понимаешь? Дальше я действовала на автомате, остановила такси и приехала домой.
– Необходимо заявить в милицию. – Катарина потянулась к телефону.
Розалия уставилась в одну точку.
– Они его не найдут.
– Заявить все равно надо. В сумке были документы?
– Паспорт… Ах! Мой паспорт. Моя настоящая дата рождения! Ай-ай-ай! Я сейчас умру. Все, умираю! – Свекрища театрально закатила глаза и рухнула на бок. Правда, предварительно подложила под голову мягкую подушку.
Наталья засуетилась.
– Розалия Станиславовна, миленькая, не надо умирать.
– У этого ублюдка мой паспорт. Я не переживу. Умираю.
– Родненькая наша, не надо.
– Нет, умираю. Похороните меня у Красной площади.
Закончив фразу, Розалия закрыла глаза.
Натка завопила настолько истошно, что Ката едва не выронила из рук трубку. Да и свекрищу громкий вопль Наташки перепугал не на шутку. Открыв глаза, она прохрипела:
– Гадина, ты чего орешь?! Я чуть не умерла от страха.
– А я думала, вы уже… того.
– Скройся с глаз долой, паразитка! Ты мертвого поднимешь, труба иерихонская, твою мать. Катарина, сколько можно звонить в милицию? Неужели трудно набрать две цифры?
– Да я уже позвонила. Едут.
Все погрузились в ожидание. Персы Копейкиных – Парамаунт и Лизавета – сидели на лестнице с прискорбным выражением на упитанных мордочках. Арчибальд, чувствуя, что сейчас не время вопить на весь коттедж, устроился на перилах и тихо – но очень долго – посылал какого-то Гошу к какой-то Нюре.