– Манюнь, они все розовые, может пора купить желтое или синее
платье?
– Нет! – отрезала дочь. – Мне нужно розовое! С бантиком.
– А давай сегодня ты пойдешь в этом, а завтра мы найдем тебе
розовое.
– Хочу сейчас!
Ножка топнула еще раз, Артем вылил кофе в кружку, слил кашу в
тарелку, поставил на стол.
– Сейчас каша, потом садик, платье завтра.
– Ну, пааап.
Артем сел за стол, демонстративно не обращая внимания на дочь,
положил сыр на булку и отхлебнул кофе. Манюня смотрела непрерывно, Артем знал,
что долго не выдержит, но старался до последнего не смотреть в большие,
наливающиеся слезами глаза. Поддастся – еще минут 20 переодеваний, и тогда он
точно опоздает на работу. Дочь сдалась первой.
– Тогда заплети косички. Две. Бубликом. Как мама делала.
Артем скрипнул зубами, но отложил бутерброд и принялся заплетать
косы. Жидкие волосики выскальзывали из рук, косичка получилась мохнатая, как
елка. Скрутив ее в кривой рогалик, завязал бантик. Крепко затянул, до сада хотя
бы должно хватить, там воспитатели переплетут. Манюня подошла к зеркалу,
вздохнула, но ничего не сказала. И Артем был благодарен за это дочери. Накинув
на себя куртку, усадил дочь на стул и стал надевать на нее ботинки.
– Я сама, – Манюня выгнулась как уж, выскользнув из рук Артема.
– Если сама, папа опоздает на работу, – Артем начал терять терпение,
пытаясь поймать дочь.
– Сама! – она сползла на пол и уселась, сложив руки на груди.
Спорить было бесполезно, Артем это знал. Легче согласиться и дать ей
зашнуровать ботинки, иначе опоздание будет намного больше. Он сидел и смотрел,
как дочь, надувая щеки от натуги, сражается с непослушными шнурками.
– Зайчик бежал, вокруг дерева обежал и прыгнул в норку. Пааап!
Почему у меня не получается? Мама же все так объясняла! Пусть мама придет и
повторит!
Слезы дочери он переносить не мог, сразу был готов горы сворачивать,
душу дьяволу продать, разбиться в лепешку и отдать последнюю конфету, даже если
на щеках Манюни уже блестели первые признаки диатеза.
– Зайка, – Артем с шумом выдохнул и прижал дочь к себе. – Мама не
придет, ты же помнишь? Она уехала и не может приехать.
Манюня вытерла нос рукавом цикломенового платья.
– Ее тот олень не пускает?
Артем был готов убить себя за то, что снова завел эту тему, хотя
миллион раз говорил, что не заговорит об этом.