Кин всё-таки сделал большой глоток пива и снова тяжело вздохнул.
— Тогда, может, тебе по маговидению объявление дать? — не желал признавать безнадежность ситуации Тард.
— А по маговидению только по местному такие объявления дают, — тоскливо произнес Кин. — А какой смысл, если у нас в Фокунни газеты читают даже больше, чем маговидение смотрят? А на центральные магоканалы такие объявления берут опять же только с письменного разрешения не ниже чем от городского управления полиции.
Кин снова отхлебнул пива и подавленно замолчал, уставившись в стол.
— Так что же, ничего нельзя сделать? — расстроился Тард.
— Только надеяться на то, что дело не в том, что я фатально прогневил Эрльех* (*богиня судьбы), и со временем что-нибудь изменится.
— Ну давай тогда хотя бы напьемся, — предложил друг.
— Ударим похмельем по депрессии? — криво ухмыльнулся Кин. — А давай!
Он одним длинным глотком опрокинул в себя остававшееся в кружке «Фокуннское оранжево-красное» и немедленно заказал еще.
Наступившая зима промелькнула как в тумане. Но с началом весны Кину сделалось легче, он стал почти прежним беззаботным бравым опером Хундракуром, и только очень хорошо знавшие его люди замечали тоску, притаившуюся в глубине темно-серых глаз.