– Представляешь, хотим работать вместе. А нас в разных местах только по отдельности берут.
– А мы не соглашаемся.
– Мы хотим быть вместе. Понимаешь?
Герман кивал:
– Понимаю.
– А они не понимают.
– Понимаю, – прижимал он крепче то одну, то другую, то обеих вместе. Они были такие мягкие, такие податливые. И пытливые:
– А ты, ты как стал этим… как его…
– Растлителем?
– Точно. Растлителем малолетних.
Герман честно рассказал, что никакой он не растлитель – просто злостный неплательщик взноса ЧГО.
– Взнос ЧГО?! – в ужасе переглянулись и чуть было не отпрянули девушки.
– Взнос ЧГО, – спокойно подтвердил Герман и снова покрепче прижал их. – Помогите мне девчонки. Мне бы документы какие-то заиметь. И денег немного на первое время. Я потом верну. Знаете, я ведь работящий, очень работящий. Я умею зарабатывать. Я в такой фирме крутой работал. Начальником. Большим начальником. Я верну. Честное слово. Будут документы, я сразу на работу устроюсь, на хорошую, и деньги сразу же верну, в ресторан вас поведу…
Линда гладила его по волосам:
– Да мы верим, верим, растлитель ты эдакий… Только с деньгами у нас не очень. Работы-то нет. Хорошо еще, что у нас травка своя. А вот вермута была последняя бутылка, так мы же на тебя не пожалели.
Тильда размашисто кивнула:
– Не пожалели.
И Герман подтвердил:
– Не пожалели, – поцеловал обеих по очереди. – А документы? Документы можете?
– А документы… – задумалась Линда, – а документы сделаем.
Тильда снова размашисто кивнула:
– Сделаем.
Герман обрадовался:
– Правда?
Линда провела пальцем по его губам:
– Правда. Есть у нас один человечек в АИК. Он для нас сделает все, что угодно.
– Все, что угодно, – повторила Тильда и, опережая Линду, поцеловала Германа в губы. Он тут же крепко прижал их обеих. Девушки были не против. Смешались груди, руки, ноги…
Засыпал Герман с блаженной улыбкой на губах. В обнимку с прильнувшими к нему Линдой и Тильдой. Завтра, завтра же он начнет новую жизнь. Прощай, стройка! Прощай, АИК! Прощай, «ЛокИнформ»! А это кто? Прощай, Элика!
– Я – Линда…
Он не обратил внимание на это возражение. Герман уже снова гулял по радуге. По твердой и упругой. И махал вниз на землю:
– Прощай, Элика!
– Я – Тильда… – слышалось в ответ.
Герман всматривался в теснившуюся внизу цветную толпу зевак – тропических аборигенов, классических индейцев и бутиковых сослуживцев. Всматривался и находил знакомое лицо: